Во дворе с исполинского дерева
Облетают осенние листики.
Ты стоишь так чертовски уверенно
И диктуешь мне ложные истины,

Чтобы я их с покорностью псиною
Твёрдым гвоздиком вбила бы в голову,
Даже если о них не просила я,
Неразумная и бестолковая.

Ты ведь лучше, умнее, разборчивей,
Не чета мне, простушке с увечьями:
Я в трёх буквах на грязном заборчике
Вижу больше духовного, вечного,

Чем в снобистских твоих предложениях,
Монологах от громкого имени.
Я не пёс, не твоё отражение.
И за это вот, что ли, прости меня?

Что не слушала даже секундочку,
А свои создавала вселенные,
Где была всем случайной попутчицей —
Несерьёзной, нетрезвой, блаженною;

Что валилась на камни коленями —
Не была, как другие, холёная.
Что моё неумное рвение
Вытекало ручьями солёными;

Что хотела и шла через тернии.
И ржавела, мечтая о подвигах,
Становилась то ломкой, то ветреной
(Но о цели-то всё-таки помнила).

Не заламывай руки, мой праведник,
Не закусывай губ и не нервничай:
Даже смерть бы меня не исправила.
Извини безнадёжную бестолочь.

***
Не прощаешь меня беспристрастно, но
Ничего: я не очень-то искренна.
Ведь из спальни твоей просто-напросто
Видно лучше осенние листики.