Итак, дело было под Новый год…
Барышня, любезная — на тот момент — сердцу моего друга, работала учительницей в весьма средней школе. Именно в данном учебном заведении директор решил провести новогодний праздник для детей в форме Дня толерантности. Сценарий мероприятия был таков.
…Поднимается занавес. На сцене — Снегурочка. А где же Дед Мороз? А вот и он — в шубе, шапке… только почему-то пьяный, еле стоящий на ногах и грязно пристающий к Снегурочке. После демонстрации аморального поведения Дед Мороз скидывает шубу… и под ней оказывается фошшыстский мундир. И тут из зала выбегают и кидаются на него двое в шляпах с пейсами и двое с перемазанными углем лицами и в рэпперском прикиде. Они одолевают фальшивого Деда Мороза, отнимают у него шубу и мешок с подарками и торжественно возвращают настоящему Дедушке, который, оказывается, сидел связанным и раздетым аццким фошшыстом за кулисами. И начинается праздник…
Такой вот незамысловатый сюжетец. Загвоздка была в одном — в фошшыстском мундире. И тут барышню — которая, к слову сказать, играла Снегурочку, — осенило. В общем, на роль фошшыста был приглашен мой друг. Как откажешь даме?
И вот — еще до назначенного часа — он в мундире вермахта, позаимствованном у одного из коллег-реконструкторов, сидел за кулисами и выпивал с Дедом Морозом. Перед актерским дебютом выпить хотелось хорошо, и к началу представления Дед Мороз — даже в связанном виде — с трудом мог сидеть на стуле, а моему другу не потребовалось никаких актерских талантов для того, чтобы изобразить опьянение.
Занавес поднялся, и он вышел на сцену, в шубе поверх мундира. Начал мой друг с того, что вместо Снегурочки по ошибке грязно пристал к какой-то старшекласснице. Правда, быстро выправился и стал играть по сценарию. Пока не случилось роковое…
В условленный момент на сцену выскочили: двое с пейсами, двое с черными лицами и… двое с накрашенными губами.
Об этих последних заранее никто не предупреждал. И мой друг понял: настал его час.
По сценарию он должен был оказать легкое, чисто театральное сопротивление и потом дать себя изгнать. Но, взглянув на мальчиков с накрашенными губами, он осознал — ЭТИМ вермахт не сдастся. И начался героический и неравный бой.
Надо сказать, что симпатии местного населения — то есть зала — были целиком на стороне вермахта. Пока мой друг бился против шестерых, из рядов зрителей неслись возгласы «Молодец, мужик!» «Давай, так их!!!» В общем, никакая толерантность и рядом не ночевала.
…В конечном итоге, однако, враг задавил числом. Мой друг оказался на улице, в сугробе, в перепачканном губной помадой, но не посрамленном мундире вермахта.
Такой вот день толерантности…