месяц без тебя.
мысль о тебе тонким белым пунктиром скользит по плечу и сдавливает горло. сильнее. сильнее. сильнее. нет, я не буду плакать. я обещала.
сегодня — месяц без тебя.
у меня над столом висит карманный календарик. и в нем некоторые дни отмечены красными кружочками. у меня для этого даже специальный фломастер был.
невнимательный наблюдатель решит, что я отмечаю таким образом критические дни.
но на то он и невнимательный, верно?
красными кружками — наши встречи.
отметины ветрянки на моем календаре. отметины моей болезни тобой.
в ящике стола, вместе с фотографиями твоей комнаты, твоими адресами и еще парой ненужных бумажек-воспоминаний, календарик за прошлый год. там — дюжина встреч. на этом — пять. всего-то…
а месяц назад — всего через 2 дня после очередной красной точки — я тогда свирепо, с силой выцарапала иглой циркуля число, когда ты сказал мне «до свидания».
время свидания — неизвестная величина.
функция от неизвестных величин, которые в свою очередь тоже функции.
предел этой функции — навсегда. навсегда значит прощай. простить?
ты малодушно написал письмо, не позвонилл. в письме сказал безликое «временно». в письме назвал меня «уважаемая». я выучила те 7 полных сарказма строчек наизусть. с первого дубля, когда еще даже не поняла смысла. перечитала еще раз. и еще раз. сжала зубы, вытерла мгновенно покатившиеся слезы. мама в коридоре зазвенела ключами, сказала «пока», захлопнула за собой дверь. я выслушала ее шаги по лестнице — раз-раз-раз-раз — и соскользнула с кресла на пол, на колени, лбом в жесткий ковер, зубами вцепилась в руку — не закричать — и закричала, завыла, забилась в рыданиях.
первые недели две я плакала каждый вечер. я выплескивала слова о тебе своим друзьям — кому все и сразу, кому сдавленное «я не знаю, как жить без этого человека». легче не становилось. я мысленно неслась по маршрутам наших с тобой общих воспоминаний. я разучилась делать сразу все — фотографировать, писать стихи, прозу, видеть красивые сны, улыбаться. попыталась исключить из жизни все, что напоминало бы о тебе. не получалось. источник воспоминаний прочно вплавлен внутри. он кровоточит с той самой минуты, когда ты впервые сказал мне «привет», открыв дверь.
да и снаружи доброжелателей хватало. даже соседка, однажды мельком видевшая нас в парке, почему-то вдруг спросила о тебе.
к черту полетела сессия.
к черту полетело все.
к концу третей недели я уже чуть-чуть ожила. хотя все еще сдавливало — и все еще сдавливает — горло от внезапных воспоминаний, да и просто от каких-то мелочей — трогательных кадров по тв, от того, что кто-то скажет о чем-то любимом тобою.
а плакать я себе запретила.
и думать о тебе — тоже.
вспомню иногда, как мы были где-то.
найду иногда письмо от тебя в глубинах почтового ящика.
и — всё.
всё.