она рисует белого льва и сирень на дверце,
ладони ее подобны ливням, слова сетям,
а он человек с отвесной осенью в сердце,
и в каждом его зрачке молодой сентябрь,
он смотрит в неё как в воду и входит в неё как в воду,
она вдыхает его как воздух, и он обращается в воздух,
и руки их прозревают, и реки пересыхают, и тают льды,
и сон их белые оберегают львы…

Самолётик в обморочной сини
на холщовой ниточке-обманке,
упорхнувший из молочной стыни
за дождей пугливые помарки,
там глаза, огромные как вишни,
вешний город с облачной таможней.
Сердце глуше. Самолётик выше.
Глуше. Тише. Выше. Невозможней.

— пустоши, мили, осени запах мыльный,
это уносит время на всех парах
все, чем мы были, все, чем мы были, милый,
все, что мы помним, помним, как помнит прах…

— знаю, что солнце скрылось, что в сердце — стылость,
рядом побудь — и выстоим дольше скал,
только бы слово, только бы слово длилось,
только бы голос, голос не умолкал…

— все наши клятвы, милый, любови даже
легче слезы, бездомней, чем дольний миг,
вот мы и стали, вот мы и стали дальше,
вот мы и старше, старше себя самих…
… показать весь текст …