Отец ушёл потому, что узнал о мамином романе с коллегой. Дома случился страшный скандал.

— А что ты хотел? Я всё время одна да одна! Ты на работе на своей днями и ночами. Я женщина, мне внимание нужно!

— Что ты скажешь, если я твоего внимательного Ромочку посажу? Подкину ему чего-нибудь, и закрою, а? — с холодным бешенством спросил батя у матери.

Он служил опером в полиции.

— Ты не посмеешь! Не посмеешь! Ты сам всё разрушил.

Мать села на диван и заплакала. Отец уже почти сложил свои немногочисленные пожитки и направился к выходу. Я стоял у двери, ведущей из коридора в гостиную, готовый лечь на пороге, чтобы не выпустить отца. Что за глупость? У нас всегда была дружная, хорошая семья. Мать с отцом никогда не ссорились, шутили одинаковые шутки и вместе смеялись над ними. Да, батя много времени проводил на работе, часто возвращался оттуда жутко уставшим, с одним желанием: выспаться. Но то время, когда нам удавалось побыть семьёй, говорило о том, что у нас всё хорошо! Как же мать додумалась так всё испортить?! И неужели отец не простит?

— Глеб, не уходи. — с тоской сказала мать, оторвав ладони от лица. — Прости меня! Не уходи. Витя, да не грей ты тут уши!

Но я не сдвинулся с места. Встал в проходе. Мне, тогда двенадцатилетнему, казалось, что мне удастся помешать им порушить то, что я считал счастливой семьёй.

— Вить, пропусти. — серьёзным тоном велел отец.

Такой тон я слышал у него, когда он звонил по работе. Не дома. Не с нами.

— Не уходи! — попросил я.

— Дай мне пройти!

Всё с той же интонацией.

— Пап… а как же я?

Он отодвинул меня, как мебель, и вышел из квартиры. Мне казалось, что он так торопился уйти, чтобы ничего не натворить. Не просто чтобы не ударить мать сгоряча, а у него ведь было табельное. Глаза отца горели таким гневом, что он тогда правильно ушёл. Я теперь это понимаю. А в тот день он стал для меня человеком, который отодвинул меня с дороги как стул. А мать стала той, кто создал этот кошмар в нашей жизни.

Рома оказался, естественно, козлом, и тоже бросил мать следом за отцом. Она оказалась в ужасной ситуации. Муж ушёл, любовник бросил, сын винит в уходе отца. Ей было непросто, а тут я ещё…

Я рано начал гулять допоздна, связался с плохой компанией. Сначала были мелкие кражи, потом мы начали наглеть. Взяли нас на ограблении какого-то мажора — не всех. У него была охрана, они успели поймать двоих, меня и Славку. Отец, который был к тому времени начальником у себя в оперативном, приехал в отделение, где держали меня. Фамилия у нас была редкая — Сорока — и отчество не Петрович, а Глебович. Кто-то был знаком с отцом, вот и позвонил.

— Выходи. — бросил мне отец.

— Да пошёл ты. — процедил я сквозь зубы.

Он выволок меня из камеры.

— А Славян? — завопил я, отчаянно сопротивляясь.

Отец заволок меня в допросную и пару раз крепко врезал по лицу. Размазывая кровь пополам со слезами по лицу, я ненавидел его всё острее.

— Тебе сколько уже?

— Чего? — не понял я.

— Лет сколько? Пятнадцать?

Мне стало смешно.

— Поздравляю! Ты не знаешь, сколько лет твоему сыну!

— Да потому, что ты не мой! — заорал он мне в лицо. — Я Галку беременной замуж взял. Думал, будет мне хорошей женой. А она как была — тут он грубо выругался — так и осталась.

— А кто мой отец? — тупо спросил я.

Он дал мне носовой платок и бутылку с водой, я вытерся. Глеб сел напротив и сказал:

— Прости, что я тебя ударил. Ты меня очень расстроил. Думаешь, у меня дел своих нет?

— Так иди и делай свои дела. — буркнул я.

— Вить… по документам ты мой. И алименты я твоей матери плачу исправно. Но если так всё дальше будет катиться — я откажусь от тебя. Пусть тебя закрывают — какое моё дело, в конце концов?

— А сейчас?

— Что сейчас?

— Ну, сейчас… не закроют?

Он помотал головой.

— А Славка как же?

— Слушай, у Славки свой батя есть. У них зажиточная семья. Разберутся. Ты лучше о своей жизни подумай. Я вот не пойму, вам в тюрьме чего, мёдом что ли помазано? Думаешь, там не жизнь, а малина, поди? Так вот, это ад! Малолетка — ад в кубе.

Я в тюрьму не хотел. Мне было просто тоскливо и больно жить, больно смотреть на мать. Вот я и… отвлекался. Этими мыслями я и поделился с Глебом.

— Короче, выбор за тебя никто не сделает. Или ты начинаешь жить нормально — учиться и думать о будущем. Или по кривой дорожке, в конце которой, как правило, плохо кончают. Не хочешь в тюрьму — меняй своё поведение. Свободен.

Я пошёл к выходу. У двери меня остановил голос отца:

— И мать не вини. В разводе всегда оба виноваты. А то, что я тут про неё крикнул — это на эмоциях. Забудь.

— Глеб… батя, вы же любите друг друга! Может помиритесь? — безо всякой надежды спросил я.

— И про это тоже забудь, сынок.

Пацаны из нашей компашки отпускать меня не хотели. Пришлось пару раз подраться и походить с синяками. Но я отбился. Славку отец отмазал на условку, и он вернулся к прежним делам. Я же сделал выбор.

Мать простил. Очень постарался. Хотел поинтересоваться, от кого она меня родила, но почему-то не стал. Некогда мне было раскопками заниматься, по учёбе я отрастил такие хвосты, что исправление оценок занимало всё время.

Я успел исправить успеваемость и подал документы в несколько разных учебных заведений МВД.

— Ты спятил? — возмущалась мать. — Это же не жизнь! Вспомни отца! Это не жизнь.

Отца я часто вспоминал. Но видеться мы не виделись. Как-то негласно, и без обид. Получив вышку и выпустившись лейтенантом, я поехал к нему без звонка. Я ничего не хотел от отца, кроме того, что показать ему: я сделал правильный выбор. Я не пошёл по кривой.

Батя по-прежнему был начальник опер. отдела. Дальше не продвинулся. Видимо, его всё устраивало. Я заглянул в кабинет.

— Здравия желаю. — козырнул. — Лейтенант Сорока. Разрешите?

— Витька? — обалдело спросил отец.

Значит, мать сдержала слово. Не рассказала ему.

— Да ты чего, сынок. Ты это… вольно. Проходи, рассказывай.

Отец поил меня чаем. Предложил коньяку, но я отказался. Мы проговорили, наверное, час. Изредка Глеб отвечал на звонки по работе. Виски у бати стали совсем седыми, лицо прорезали морщины. Этот чужой, и родной в то же время, человек сидел в кресле, глядя на меня со слезой в глазу. Смахивал её. Эк его пробрало! С чего бы?

Я поделился своими успехами и планами. Обсудили футбол и п о л и т и к у. Пора было прощаться.

— Ладно, пап, пойду я.

Встал.

— Погоди. Погоди, куда ты пойдёшь? Не уходи. — Глеб встал. — Давай к нам в отдел, а?

Я задумался. Хотелось ли мне работать под его началом? Наверное, да. Наверное, все эти десять лет я скучал. Десять лет, мать его. Я сел обратно на стул.

— Не уйдёшь? — посмотрел на меня отец.

— Не уйду. Уйти я всегда успею.