Петечка с детства знал, что он будет врачом. Точнее, выбора у него не было, с того момента, как его поперли из садика.

Заведующая позвонила в истерике маме на работу и визжала в трубку так, что слышало все конструкторское бюро, где мама Пети работала инженером:

— Забирайте своего садиста! Нам в советском садике такие не нужны! Гестаповец и садюга!

Мама ничего не поняла, но сообразила, что с таким трудом полученное через нужных людей место в садике накрылось медным тазом, как говорит, ее свекровь.

И что такого мог натворить Петечка, милый мальчик из милой, интеллигентной семьи в свои 4 годика, чтобы заслужить такие страшные обзывательства и оскорбления от почти что Макаренко и заведующей самым гуманным учреждением в стране?

Она отпросилась с работы, потратив на это пол-отгула и нервно теребя платочек, понеслась в садик к Петечке.

Петечку, до приезда мамы изолировали от садичного общества и заперли в кабинете у медички. Надо было бы, конечно, запереть его в подвале с решетками, но в садике такого не было. Пришлось изолировать его в единственном свободном кабинете. Никто не подумал, что такого страшного извращенца нельзя бы запирать в таком кабинете, мало ли что ему придет в голову? Но было поздно. Его заперли, со стола ничего не убрали, не спрятали ни слушалку, ни градусник, ни бумажки. В общем его впихнули в кабинет и заперли.

А медработник и нянечка его, Петечкиной группы, сидели около двери кабинета и охраняли этого страшного преступника, чтобы не сбежал.

Петечка походил по кабинету. Посидел на кожаной кушетке, болтая ногами в сандальках. Поковырял кушетку. Еще посидел. Ему было скучно. Он встал, посмотрел, чтобы такого интересного найти на столе у врача? Нашел железную штучку, которой она проверяла горло. Такая железячка с округлыми краями. Он постучал ей по батарее. Звук получился веселый и громкий.

Медичка и нянечка за дверями вздрогнули и посмотрели друг на друга, представляя всякие ужасы, которые сейчас творились в беззащитном кабинете. Наверняка, этот ребенок, до сегодняшнего дня прикидывавшийся хорошим мальчиком, вспорол кушетку, разбил все ртутные градусники и вырвал с корнем цветы из горшков!

Петечка не подозревал обо всем интересном, чтобы он мог сделать. Петечка откровенно скучал в кабинете. Подошел к весам. Он давно хотел с ними разобраться. Не совсем понимал устройство этих самых весов с качающимся носиком, гирьками, которые ездят по линеечке и выдают медику его, Петечкин вес.

Он встал на белую, слегка качающуюся подставку, взялся рукой за трубу, на которой на уровне Петечкиных глаз были эти гирьки, носик и какие-то непонятные черточки. Посмотрел, указательным пальчиком подергал за острый носик весов. Потом погонял гирьки. Носик от этого то задирался, то опускался. Интересно, но было плохо видно. Петечка слез и решил поставить на весы маленький садиковский стульчик, расписанный хохломой.

Что такое хохлома Петечка не знал, но звучало смешно.

Хох-лома…

Хох-хох-лама…

Лама хох…

Он произносил это смешное слово и так, и наоборот. И представлял, как лама рисует эти яркие завитушки и носом ставит ягодки-точки. В живую лам он никогда не видел, но по картинке они были похожи на коз, которые жили у его прабабушки в деревне. Только шеи у них были смешные и длинные. Ягодки-точки, наверняка, и получались оттого, что они, когда старательно выводили завитушки, не могли удержать свои головы на длинной шее и тюкались носами в стульчики и получались ягодки-точки.

Пока Петечка размышлял над ламами и росписью стульчика, он его почти доволок, но зацепился ножкой о ростомер.

Вот, эта штуковина тоже интересовала Петечку. И он всегда расстраивался, что был самым маленьким в группе. Вот сейчас он все исправит. Он попытался втащить стульчик в это странное приспособление. Зачем его ограждали загородками? Стул не влезал. Петечка расстроился и еще раз попытался его впихнуть. Стул упал, стукнул Петечку по ноге, он ойкнул, но сдержался.

За дверью опять вздрогнули и переглянулись. Фантазии у медика и нянечки истощились и представить, на какие еще разрушения мог решится этот страшный ребенок они не могли.

Повозившись со стулом Петечка устал и заскучал. И потом еще он и проголодался. Из кухни, которая была напротив кабинета медички, пахло творожной запеканкой.

Со сгущенкой, наверное…

Эх…

Но похоже, он не получит запеканку. И чтобы сохранить силы, Петечка уселся на кушетку и замер, рассматривая трещинки на полу.

— Вот! — потрясая трагично рукой, паровозом влетела заведующая, волоча за руку худенькую женщину с испуганными глазами. — Вот тут пришлось изолировать ваше чудовище! — она судорожно вздохнула и, решившись, приказала медичке. — Открывай! — и, на всякий случай, отошла от двери.

Медичка, трясущимися руками скрежетала в замке и никак не могла с ним совладать. Заведующая не выдержала, отпихнула ее и, трагично посмотрев на маму Петечки, распахнула дверь, ожидая увидеть там Хиросиму и Нагасаки, вместе взятые.

Но Петечка сидел на кушетке, покачивая одной ножкой в спущенном гольфике, склонив голову, шепча что-то тихо-тихо.

— Петечка, — дрожащим голосом сказала мама, — что ты натворил?

— Ничего, — беспечно пожал худеньким плечиком Петечка и ясно посмотрел маме в глаза.

— Не обольщайтесь! — прогремела заведующая, потому что от такого чистого и ясного взгляда ребенка, она на секундочку засомневалась, что возможно ей привиделась эта страшная картина, которую она застала в группе, прибежав на визг воспитательницы.

— Петечка, — всхлипнула мама, — скажи мне честно, я не буду тебя ругать, — прошептала последние слова мама, чуть не подавившись под уничижительным взглядом заведующей.

Нянечка и медичка возмущенно роптали на такие невозможно глупые обещания мамы Петечки. Как можно не ругать этого изверга? После того, что он сделал?

— Петечка! — теряя самообладание, взвизгнула мама.

— Мы играли в доктора, — пожал плечиком ребенок и опять посмотрел на маму чистым, ангельским взглядом.

Мама, как бы передавая этот чистый ангельский свет своего ребенка, посмотрела на заведующую, так же чисто и светло.

— Он нагло врет! — прогремела заведующая. — Он пытал своего лучшего друга Диму!

— Петечка! — охнула мама, хватаясь за сердце.

— Мы лечили зубик, — пожал плечиком Петечка. — Я был Айболит, помнишь, как в мультике?

— Лечили? — опять прогремела заведующая. — Он ковырял вилкой Диме в десне, пытаясь вырвать ему зуб!

Медичка, представив на секундочку, что удаление зуба производилось в антисанитарных условиях не предназначенным для этого инструментом, упала в обморок. Прямо под ноги заведующей.

— Мы играли! — настойчиво повторил Петечка.

Заведующая рванулась, перешагнула через медичку и схватила Петечку за руку:

— Играли? Дима убегал с дикими криками от вашего ребенка!

— Это такая игра. И Диме нравилось играть, — сказал Петечка. — Можно подумать вы любите зубки лечить? Хотя, — он выразительно посмотрел на золотые зубки заведующей и раздумчиво сказал, — хотя, может и любите.

— Вон! Чтоб духу вашего здесь не было! Нам дети-садисты не нужны! Вас ни в один садик не возьмут с волчьим билетом!

Мама взяла за руку Петечку и вздыхая, промакивая платочком слезы пошла домой.

Петечка радостно скакал на одной ножке, ежеминутно подтягивая гольфик и спрашивал:

— А билетик для волка она нам выдала? А ты не забыла? А папе покажем? А дедушке? Покажем?

Дома, на семейном совете выслушав эту страшную историю, папа сказал:

— Ну что Петька, теперь ты просто обязан стать стоматологом и вырвать Димке зуб!

А бабушка, покачала головой и сказала:

— Видно, пора все же на пенсию выходить, а то вас с вашим билетиком для волка и точно никуда не возьмут.

А дедушка, который давно мечтал, чтобы бабушка вышла на пенсию, обрадовался:

— Петя, надо было давно тебе Айболита показать!

Грустила только одна мама и не разделяла всеобщего ликования.

А через тридцать лет, на прием к Петру Владимировичу пришел пациент.

— Димка, — раздалось через несколько минут из кабинета Петра Владимировича, — ты мне зуб должен!