Хорошо бы так встать поутру в тишине, покуда занавесочки на окнах не раздернуты, да выйти на крыльцо, накинув старый капот. Сорвать спелое яблочко с ветки, да с росой, и впиться так, чтоб сок по подбородку.

Вернуться, студеной водицы испить, сдвинув рюши чепца с лица, потом одеться, и чтоб служанка Арина потуже затянула корсет. Заплести свою роскошну косу. Выйти к завтраку и побеседовать об чем-нить с батюшкой за оладьями. А чтоб он в синем стеганном халате и тапочках.

После завтрака посидеть в кресле-качалке, почитать томик стихов или прозу какую.
Прогуляться по имению. Постоять у белесых колонн, вглядываясь в темные аллеи.
А то и заложить коляску, чтобы съездить к соседям. Вернуться к обеду, чтобы переодеться и встретить земского доктора, прибывшего к батюшке с оказией. Услышать пару занятных историй и всплеснуть белыми пухлыми ручками. Принять пару комплиментов от старика, а потом пойти подремать на канапе и увидеть полуденный сон.
Исключительно яркий.

Встать, испить кваску. Переодеться сызнова, встретить генеральшу Серпухову с дочерьми и сыном.
Приказать поставить чай и угощать всех клубничным вареньем в вазочке.
Потом музицировать. Непременно на рояле и при свечах.

И петь, раскачиваясь в такт музыке. И чтоб моим тонким станом и толстой косой любовался сын Серпуховой, и даже, может быть, влюбился в меня по самые уши.

После играть с гостями в бридж или фанты.
И чтоб зашла Арина и при всех пару раз назвала барыней.

Эх.
А вместо этого что? Просыпаешься от дрели соседа и идешь чистить зубы или унитаз, как карта ляжет.
И за окном у тебя не томные аллеи, а чьи-то визги и грохот мусоровозок.
Потеешь по жаре.
И за целый день, хоть убей их, никто ни разу не назовет тебя барыней.
Не правильно это все как-то.
Впустую август проходит, считай.