Вчера исполнилось 100 лет со дня рождения А.Д. Сахарова…
В восьмидесятые годы я считал себя если не диссидентом, то явным леваком, либералом и антисоветчиком. Не воинствующим, но убежденным.
Я сочинял стишки про Ленина, партию и вральскую (как мне тогда казалось) историю СССР.
Ходил на тусовки творческой богемы, где артисты, поэты и художники (как они сами себя называли) коллективно ненавидели существующий строй под магнитофонные записи Галича, Кима и разных доморощенных бардов с местничковой степенью популярности.
А Сахаров… Сахаров был если и не иконой, то по меньшей мере символом свободы мысли.
Никто из нас не знал его лично, не читал написанное им по причине недоступности оного и даже не совсем понимал, за что он конкретно ратует.
Мы просто считали, что Сахаров против лжи, застрявшей в наших ушах.
И нам обалденно хотелось читать Солженицына, слушать иностранные голоса без заглушки, носить модные западные шмотки и не шарахаться от газетных передовиц, как от дурно пахнувших помоев.
Но! В первый раз я заочно познакомился с Сахаровым, когда он выступал на Съезде народных депутатов.
И светлый лик его очень потускнел.
Старенький (хотя ему не было и семидесяти) дедушка, заикаясь поведал о том, что во время афганской войны наши вертолетчики безжалостно расстреливали наших же солдат с воздуха, если им грозила опасность попасть в плен. По приказу коммунистических сволочей-генералов. И ссылался на западную прессу как на источник такой информации.
Я по работе много общался тогда с людьми, прошедшими Афганистан. Да, они рассказывали немало нелицеприятных для нашей страны историй. Всякое бывало. Но никто из них не мог представить себе ситуацию, когда командование отдало бы летчикам приказ расстрелять своих же солдат по каким-то политическим причинам.
Откуда же пошли эти слухи? Ответ очевиден: несколько раз попавшие в окружение подразделения вызывали огонь на себя после того, как у них заканчивались боеприпасы. Чтобы не попасть в плен, где им бы предстояло пройти круги самого настоящего ада.
Но в интерпретации Сахарова эти события окрашивались в совершенно иной цвет.
А когда наступили девяностые, когда я потерял квалифицированную работу и вынужден был асфальтировать дороги с лопатой в руках, когда мои ученые друзья стали торговать на рынках всякой фигней, когда несколько моих бывших коллег умерли от паленой водки, когда дикий капитализм безжалостно ломал судьбы и разрушал то, что было выстроено тяжелым многолетним трудом, тогда я возненавидел Сахарова с его догмами о свободном мире, рыночной экономике и преступлениях советской власти.
Недавно мой приятель рассказал, что делал ремонт в квартире. И под слоем обоев, подлежащих замене, обнаружил газеты времен застоя, которыми тогда обклеивали стены.
И зачитался ими. И признался себе, что по сути передовицы «Правды» очень даже правы.
У него были основания считать так.
Исходя из почти сорокалетнего опыта жизни в этой чертовой эпохе перемен, в которую нас зачем-то угораздило вляпаться.