Промокшее небо висит простыней на веревке
Луча заходящего… Вечер крадется лугами.
А следом и ночь пробирается шалой чертовкой,
Плутая околицей между домов и стогами.

Меняются краски… Всё глубже, рельефнее тени.
У звуков нечаянных — тише, приземистей ноты.
Спеленуто тело расслабленно-мягкою ленью —
Морфей открывает свои золотые ворота.

Пора отдохнуть, под подушку запрятав тревоги.
Под песню кузнечика в шелковых ласковых травах,
Под взгляд неусыпный — вон месяц в окошке двурогий.
Под запах с реки златоглавой и нежной купавы…
… показать весь текст …

О, Боже мой… На что себя я трачу?!
Течет томленьем стылость февраля.
Но ангел слеп, он обронил удачу
В воронку растворившегося дня.

Хранитель снега как над златом чахнет,
И мается в тисках озноба май.
В шкафу рубашка… Но она не пахнет
Тобой. Все встречи были невзначай.

В какой конец билет тобой оплачен,
Чему мы ставим жирные кресты?
День четвертован, выдохом и плачем, —
Бесцветен он, ничтожен и постыл.
… показать весь текст …

По группе крови Питер узнаю:
он, как и я, — пропитан стылым ветром.
Но вечен, как и каменная Пе’тра,
и с ним легко попасть в одну струю.

Улыбкой золотой сияют львы,
и сфинкс под небом пасмурным кайфует.
Плаксун* по стёклам кисточкой рисует
хронометры для въедливой молвы.

Снуют дожди, пронзая день и ночь,
и в «Летнем» затаился тенью Пушкин…
Но Петропавловка бьёт в полдень пушкой,
и разгоняет серость неба прочь.
… показать весь текст …