***
… «Наша грубая, примитивная и назойливая пропаганда достигает цели. „Врите, врите — что-нибудь да останется“, — мы взяли это на вооружение. Нет ничего проще управления с позиции силы, особенно когда этой силе ничего не противостоит. Талдычь без конца одно и то же, рассудку вопреки и правде наперекор, и народ, ослабленный страхом, с бациллой рабства в крови, примет эту ложь за истину, большей частью — искренне. Ну, а для тех, кто не сразу принял, есть удавка. Так всех убедили, что американцы умирают с голода. Массажистка мне на полном серьезе сказала: „У нас денег полно, а купить нечего, а у тех все есть, а купить не на что“. Потом, правда, добавила задумчиво: „чегой-то безработные одеты больно хорошо“. И снова провалилась в свой рабский идиотизм. … Как испугались… тощего призрака свободы и с какой охотой кинулись назад в камеру, где не надо ничего решать, не надо выбирать, не надо отвечать за свои поступки, где все отдано надзирателю, а твое дело жрать, спать… гулять, трепаться о погоде с однокамерниками, мечтать о выпивке и отрабатывать легкий, необременительный урок. Воистину — быдло. Был ли когда-нибудь народ, настолько покорный, безмозглый, доверчивый, несмотря на все обманы? И все-таки это не врожденная безмозглость, а сознательный отказ от ума — из страха перед удавкой».
«Дневник», 1983 г.
***
…"Лишь изредка с добродушной усмешкой он сознавал, что его свойства, поступки, привычки, облик кажутся окружающим нелепыми, отсталыми, смешными, но не задерживался на этом душевно, ибо в мире было столько прекрасного: стихи, проза, картины, музыка, красивые лица, солнце, небо, облака, снег, весенняя капель, грозы, упоительные безнадежные верленовские осенние дожди, и ведь, кроме настоящего, дано прошлое, и при малом усилии он может спорить с Сократом, плотничать с Петром, плыть в последнем менуэте с Марией-Антуанеттой, шагать в каторжном строю с декабристами, слыша справа дыхание Пущина, а слева — Бестужева, и на дивном этом пиру, дарованном невесть за какие заслуги, волшебном, но таком кратком пиру не успеешь надышаться поэзией Пушкина, а ведь есть еще Тютчев, Лермонтов, Фет, Анненский, Блок, Мандельштам, и чего стоят рядом с этим те малости, которыми люди стараются отравлять друг другу мимолетность бытия? Надо закрывать глаза на все мелкое, лишнее, до предела упростить существование, и ты становишься свободен, как птица, если птицы действительно свободны."
«Встань и иди»
Юрий Маркович Нагибин (3 апреля 1920—17 июня 1994), писатель, журналист и сценарист.