А в раю — тишина. Прибывает живая вода
И ложится у ног, становясь в основанье природы.
Зачинается мир, и беременный Евой Адам
Хоть плода не вкусил, но уже отравился от плода.

Дремлет маленький сад в обрамленье плющей и лиан,
Олеандровый запах сливается с духом магнолий.
И Великий Питон — повелитель и друг обезьян,
Раздвигает пространство запрета — свободой и болью.

Но Адам одинок. Бес в ребро, к сожаленью, не в счёт:
Он ещё не разжился — ни плотью, ни духом, ни слогом.
И живая вода, словно мёртвое время, течёт,
Отражая не Бога, а только пародию Бога.
… показать весь текст …

И холодно. И рушатся следы
Мои. На снег — поверх чужого следа…

А в вышине нетерпеливый дым
Печной трубы спешит начать беседу
С воздушным завсегдатаем небес…
Но облако молчит темно и строго.
Ты слышишь, брат?! Зачем к нему полез?
Оно уже беременно от Бога —
Не от тебя! Небесная вода
Не назовёт твоё земное имя.

Бредут дымы неведомо куда…
Земля не бросит. Небо не подымет.

Мне несложно начать, просто всё не всерьёз.
Хочешь — верь, а не хочешь — не верь:
Серпантин* - это хохот свихнувшихся звёзд.
Не спираль, а скорее, свирель.

Там, где числа и звуки свернулись в рулон,
Там, где боги считают до ста,
Начинается песня с обеих сторон
На изнанке открытого рта.

Это Пан, что пропал, где-то снова возник,**
Это он, свиристя наугад,
В лабиринты и петли мишурной возни
Для чего-то напел звездопад.
… показать весь текст …