В начале 1892 года Антон Чехов, восходящая звезда русской беллетристики, опубликовал небольшой рассказ «Попрыгунья». Фабула проста. Молодая легкомысленная Ольга Дымова живет пустой жизнью, в погоне за «знаменитостями» окружила себя ничтожными людьми, завязала роман с угрюмым художником-фатом Рябовским и «прозевала» истинно великого человека и «будущую знаменитость» — собственного мужа. Озарение приходит слишком поздно: супруг трагически погибает, заразившись от больного дифтеритом…
Сомнений у образованного общества не было: в «Попрыгунье» Чехов карикатурно изобразил Софью Петровну Кувшинникову (ок.1853−1907 гг.), хозяйку популярного салона, в котором собиралось пол-Москвы. И ее затянувшийся роман с близким другом Чехова художником Исааком Ильичом Левитаном. Обыденная история (в конце XIX века такие романы крутила добрая половина художественной интеллигенции) вызвала совсем не литературный скандал.
Буря в стакане
Голоса защитников Чехова, убежденных, что в рассказе не было «ничего личного», что писатель в свойственной ему художественной манере лишь «перестарался» с подробностями, утопали в яростных криках о писательской издевке. Чехов недоумевал, и, кажется, искренне: «…меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика — внешнее сходство: дама пишет красками, муж у неё доктор и живёт она с художником». Кувшинникова и Левитан поддались общему настроению и оскорбились. Узнав о реакции друга, автор хотел объясниться с ним, но ответа не последовало. Чехов оставил попытки оправдаться и перестал посещать салон…
Шло время, через два года роман Кувшинниковой и Левитана, как и предсказал Чехов в новелле, кончился тяжелым разрывом. Неприятная история стала забываться, друзья помирились, да и Софья Петровна, когда страсти улеглись, признала, что, в сущности, ничего оскорбительного для нее в «Попрыгунье» не было. «Трагизм ее фабулы всецело является результатом художественного творчества, не отвечающим действительности, — говорила она. — Незнающие могут подумать, что Чехов раскрыл семейную тайну, ворвался в интимную жизнь семьи, но он вообще не думал о «натурщиках».
Но кто же эта женщина, которую недолюбливал Чехов и которая стала единственным «узнанным» прототипом в его творчестве?
Ярлык на всю жизнь
Имя Софьи Петровны хорошо знакомо почитателям творчества И.И. Левитана. Восемь лет Кувшинникова была его ученицей, соратницей, возлюбленной. Но все же в Историю эта незаурядная женщина вошла не иначе как «Попрыгунья» — этот ярлык, невольно навешенный гениальной чеховской рукой, она пронесла до конца своих дней. Образ был схвачен настолько точно, что, повстречавшись с прототипом в обычной жизни, читатели безошибочно узнавали в ней героиню Чехова.
Вот как описывал первую встречу с Кувшинниковой в 1903 году журналист С. Яблоновский:
«Было ей, вероятно, лет уже за 50, не была она красива, но, глядя на нее, я испытывал совсем необыкновенное и тревожное ощущение … отчетливо осознал, что знал ее, может быть, больше многих знакомых. Этот широкий, слегка мелодраматический жест, эта немного экзальтированная речь, большой темперамент, старомодное обращение к собеседникам не по имени-отчеству, а по фамилии, красиво закинутая голова, некоторая мужественность, — все это я знаю до такой степени, что могу угадать, что она сейчас скажет, как отнесется к тому или иному вопросу».
Когда журналисту объяснили, что это чеховская «Попрыгунья», все встало на свои места. Что говорить, даже добрые знакомцы Софьи Петровны после публикации рассказа за глаза называли ее по-чеховски. Художник М.В. Нестеров в 1890-е годы писал сестре: «Был сегодня у чеховской «Попрыгуньи» на обеде»…
А между тем прототип был намного интересней пустышки Ольги Дымовой. И вклад Кувшинниковой в отечественную культуру, пожалуй, до сих пор недооценен.
Жизнь как праздник
Софья Петровна Кувшинникова, в девичестве Сафонова, происходила из семьи симбирских дворян, обосновавшихся в столице. Ее старший брат Александр сделал блестящую военную карьеру, дослужившись до генерал-лейтенанта, был талантливым художником и скульптором, участвовал в выставках Академии художеств. Софья получила хорошее домашнее образование — девушку готовили к замужеству.
Смуглянка не отличалась красотой. Однако ее находили очень привлекательной, отмечали некий магнетизм, безупречный вкус и «талантливую легкость». Желая уйти от прототипа, Чехов умышленно сделал свою героиню хорошенькой блондинкой, однако эта подробность, кажется, осталась совершенно незамеченной — настолько тонко прочувствован образ в целом. Вот что писали о Софье знакомые: «Она соединяла с большой смелостью жизни и суждений старомодную благовоспитанность манер и скромность речи»; «говорила она вообще повелительным тоном, голову носила очень гордо и ходила грудью вперед, широким шагом». Все мемуаристы сходятся в том, что это была женщина яркая, для своего времени незаурядная.
Впрочем, отмечали и другую черту, которая, вероятно, и раздражала Чехова: «стремления к оригинальности в ней было больше, чем подлинной, неподдельной оригинальности».
В конце 1860-х Сафоновы перебрались в Москву. Здесь Софья Петровна встретила своего будущего мужа, полицейского врача мясницкой части Дмитрия Павловича Кувшинникова (1830−1901) — «общего любимца, благодетеля хитровской рвани… нарочно избравшего себе этот участок, чтобы служить бедноте». Доктор был страстным охотником и на этой почве водил знакомство с художниками и А.С. Степановым и В.Г. Перовым — последний изобразил его рассказчиком на картине «Охотники на привале». В 1871 году она экспонировалась на выставке Московского общества любителей художеств и привлекла всеобщее внимание. Кто знает, возможно, именно на широком полотне экзальтированная почитательница искусств разглядела, «какое у него выразительное, великолепное лицо» (о чем она каждый раз восторженно сообщала своим гостям — и этот штрих неосторожно был использован Чеховым).
В следующем году пара обвенчалась, и, говоря чеховскими словами, «зажили они после свадьбы превосходно». Дмитрий Павлович отечески заботился о жене, был так же беззаветно предан ей, как и своему служению. Она писала: «имея мужа, человека на редкость гуманного и великодушного, так же глубоко любящего искусство, как я, и не только не ставившего мне преград, но наоборот всячески помогавшего в этом отношении, будет понятно, если я скажу, что жизнь моя была почти сплошным праздником».
Муж в роли официанта
Софья Петровна превратила казенную квартиру в криминальном московском районе в центр притяжения творческой интеллигенции. Почти 20 лет Кувшинниковы устраивали здесь по субботам литературно-художественные вечера. В.А. Гиляровский, которого с хитровским врачом познакомил Чехов, писал: «у Софьи Петровны, супруги доктора, страстной поклонницы литераторов и художников, устраивались вечеринки, где читали, рисовали и потом ужинали. Бывал там и А.П. Чехов, и его брат художник Николай, и И. Левитан — словом, весь наш небольшой кружок «начинающих» и не всегда вкусно сытых молодых будущих…"10. А еще — И.Е. Репин, М.В. Нестеров, В.Г. Перов, скульптор М.О. Микешин, забытые ныне, но чрезвычайно модные в то время актеры Малого театра А.П. Ленский, В.С. Васильева, М.Е. Ермолова, А.П. Щепкина, один из лучших оперных артистов своего времени Л.Д. Донской…
Сравните с «Попрыгуньей»:
«Каждый из них был чем-нибудь замечателен и немножко известен, имел уже имя и считался знаменитостью, или же хотя и не был еще знаменит, но зато подавал блестящие надежды». Чехов не преувеличивал, когда писал: «стоило кому-нибудь прославиться хоть немножко и заставить о себе говорить, как она уж знакомилась с ним, в тот же день дружилась и приглашала к себе». В квартире доктора в непринужденной обстановке завязывались нужные знакомства, рождались идеи, и вряд ли будет преувеличением сказать, что многие «будущие знаменитости» во многом обязаны Софье Петровне своим взлетом.
А вот Дмитрий Павлович в «звездной» компании робел и обыкновенно до ужина просиживал за шахматами с художником Степановым, затем сервировал закуску и приглашал: «Прошу закусить, господа!». Все это, вплоть до деталей интерьера столовой, не особенно старательно завуалировав, Чехов и перенес на бумагу…
Роковая встреча
Когда осенью 1886 года Чеховы привели в дом Кувшинниковых И.И. Левитана — который как раз «немножко прославился» после первой персональной выставки, — Софья Петровна была страстно увлечена живописью. Однажды, сопровождая брата Александра на этюдах, она от скуки взяла в руки кисть — и в 32 года поняла, что это ее призвание. Знакомство с величайшим пейзажистом, похвалившим ее наброски и любезно предложившим свое руководство, предопределило ее дальнейшую судьбу. Кувшинникова как в омут с головой бросилась в художественные занятия, и следующим летом уехала с Левитаном и Степановым на этюды.
А уже в 1888 году ее картину «Внутренность древней церкви» приобрел П.М. Третьяков, сейчас она хранится в запасниках галереи. В отличие от чеховской героини, прототипом была женщина действительно талантливая!
Теперь каждое лето супруга доктора и художник проводили вместе на этюдах, на Оке и на Волге, побывали за границей. Обо всем увиденном и перечувствованном сообщали Чехову в письмах — стоит ли удивляться точности деталей в «Попрыгунье». Характер их отношений не был секретом и для московской публики, и для великодушного Дмитрия Павловича, который любезно принимал Левитана у себя «в Мясницкой части под каланчой». В 1894 году Левитан увлекся другой женщиной, но Кувшинникова с еще большим рвением взялась за кисть. В 1897 году ее приняли в Московское общество любителей художеств, субботний «салон», как и прежде, процветал…
Все закончилось в одночасье, когда 30 мая 1901 года на 72-м году жизни умер Дмитрий Павлович, и Кувшинникова была вынуждена съехать с казенной квартиры. Пенсии в 50 рублей, назначенной вдове, на привычную жизнь не хватало. Последние годы «Попрыгунья» нуждалась, жила в основном на средства, вырученные с продажи, за 10−15 рублей, своих небольших этюдов. Но до последнего вздоха она была окружена молодыми актерами, певцами, художниками, литераторами, «и они относились к ней с тем же почтением и интересом, что и в былые времена».
Жизнь «талантливой дилетантки» (так она назвала себя в письме к знакомому) оборвалась трагически. Летом 1907 года в имении художницы А.Л. Ржевской, куда Кувшинникова сотоварищи отправилась на этюды, началась дизентерия. Софья Петровна, презрев опасность, стала ухаживать за больной девочкой — заразилась и умерла в несколько дней.
P. S. Обстоятельства смерти художницы многое говорят о чеховском прототипе. По точному замечанию писателя А.С. Лазарева-Грузинского, «Софья Петровна Кувшинникова своею красивою смертью доказала, что она — не пустельга».
Кто знает, доживи Чехов до этой развязки, быть может, он изменил бы мнение о старой знакомой…
Фильм, снятый по рассказу.
Попрыгунья
СССР, Мосфильм, 1955 г
Режиссер: С. Самсонов
В ролях: Сергей Бондарчук, Людмила Целиковская, Владимир Дружников, Евгений Тетерин, Анатолий Алексин, Анатолий Бобровский, Василий Бокарев, Георгий Георгиу, Михаил Глузский, Алексей Кельберер, Сергей Комаров, Глеб Романов, Аркадий Цинман, Ян Янакиев