Я созвонилась с продавцом и отправилась покупать себе друга. Кто сказал, что друзей нельзя купить? Для таких, как я — купить — единственная возможность. Критерием покупки стал район — и я нашла в десяти минутах ходьбы от дома. Обрадовалась и побежала. Как была — ненакрашенная и страшная.
По пути миновала паспортный стол. Возле скучала машина ППС — точнее, не машина скучала, а сотрудники. Сотрудники внимательными взглядами проводили женщину средних лет с нервным лицом. Явно — запоминая.
Добежала до искомого дома, созвонилась — и вот… передо мной крысята. Не то «бамбо», не то «бимбо» — ушастые такие. Выбрала из них самого шустрого мальчика, отдала денежку.
— Вы же его не на корм? — спросила девочка-крысовладелица. — Не на корм, правда?
Я вспомнила своих четырёх котин и истово перекрестилась свободной рукой.
— Нет, честное слово. Мне друг нужен. Это мой новогодний подарок для очень одинокого человека. Друг — в подарок.
— А он умеет с ними обращаться? У него есть клетка? Поилка?
— У него есть двухэтажные апартаменты. — Успокоила я. — Даже не в ипотеке. И поилки, и всё такое. Он знает толк в крысах.
Сунула крысёнка в перчатку и пошла домой.
— Не бойся. Не надо так дрожать. Мы быстро придём. А там тебе — и апартаменты, и поилки. И котины тебя не достанут, я дверь в свою комнату буду закрывать. Два этажа клетки — в твоём полном распоряжении. Я назову тебя — товарищ штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц. Будем дружить. И всё у нас с тобой будет хорошо. Новогодний ты мой подарок.
Менты из машины ППС оживились и вышли меня встречать. Шутка ли — идёт подозрительная баба и с перчаткой разговаривает. Видать, бежала раскумариться — и раскумарилась, вштыренная теперь. Прямо галочка сама в руки прискакала…
— Гражданочка, к машине пройдёмте. Вы вещества употребляли?
— Употребляла. — Созналась я честно.
— Какие?
— Валерьянку. — Щедро дыхнула я. — Корвалол. Пустырник ещё, потом пион, не то поникший, не то повявший… и боярышник. Это всё вместе употребляется. Называется — «пять компонентов». Нервные тётки пьют.
— А с кем же вы, извиняюсь, тут разговариваете? — с непередаваемым сарказмом. Но я — непризнанная дочь еврейского народа, и во мне молча умер Жванецкий. Они — они — ко мне с сарказмом???
— Снимаете? Снимайте сюдой. Вот это — моя личная галлюцинация.
И показываю им из перчатки усы и уши.
— Это товарищ штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц. С ним я разговариваю. В этой стране запрещены разговоры с домашними питомцами? Для разговора с собственным питомцем я должна пройти освидетельствование? Пописать на лакмусовую бумажку в присутствии понятых?
— Саня, не снимай. Женщина, идите уже.
— Ойц! А шо вы не снимаете дальше? Мы не против. И мы не против услышать ваших извинений, например.
— Извините. Мы должны проявлять бдительность. Саня, сотри запись! Хватит ржать! Мы, действительно, приносим свои извинения. Сами понимаете, наркоманы, их полно… а вы идёте, с варежкой разговариваете…
— С перчаткой, юноша. С перчаткой. Это сильно большая разница. Мы не в обиде, хорошего вам дня.
— И вам тоже… а вы, извините, его куда? В перчатке?
— Домой, конечно. Это — подарок.
— Для кого?
— Для очень одинокого человека.
— Вы осторожнее. — Сказал тихо и в ментовском облике человеческие черты проступили какие-то, что ли, сквозь казённую маску. — Скользко. Все едут, как в последний раз. Аккуратнее. Донесите — подарок.
— Я справлюсь. Спасибо. Вы тоже — осторожнее.
Разумеется, я донесла подарок. Ещё бы. Я не так часто делаю себе подарки. Вытряхнула в коробочку, придавила книжкой, выгнала котин. Полезла на чердак, чуть не сверзилась с лестницы… нет клетки. Полезла на чердак второго дома. Навернулась через колёса. Тьма египетская… есть клетка, но нет поддона. Двадцать минут искала поддон. Расшибла коленку. Нашла!
Слезла вместях с этой клеткой. Шибанулась с последней ступеньки лестницы. Ничего, не больно, снега много навалило, жаль, что уже таять начал. Помыла клетку — она порядочно запылилась там, на чердаке, за два года. Сгоняла в магазин за крысиным кормом.
— У вас же кошки??? Они же сожрут???
— Я вставила в дверь своей комнаты замок. Теперь не тронут.
— Вы такая отважная женщина. Я бы, наверное, никогда не решилась завести крысу…
— Милая моя, — думаю печально, — я мужиков заводила. После этого — никакие животные не страшны.
Но вслух говорю другое.
— Вы не правы. Крысы — самые смышлёные животные. У них даже чувство юмора есть, английские учёные доказали.
Дома собираю вымытую клетку. Домик туда, поилку. Кормушку. Корму- не от души, а так — на первый раз. Потому что животина впервые одна жрать будет, без десятка сестёр и братьев, ей много не надо. Котин отгоняю левой задней ногой. Заселяю новосёла.
— Вот твой новый дом, Макс Отто. Фон барон. Здесь ты будешь жить.
Приехал Боба и спросил:
— Почему один? Котин четыре, за ради нового года ты им почему четыре штуки не купила? И вообще, почём сейчас мыши?
— А иди ты в жопу. — Отвечаю прочувствованно. — Это породистый крыс и мне мой личный подарок на Новый год. Даже таким, как я, нужен друг.
Боба с пол- часа пестовал крысёныша. Мол, конечно, они, крысы, противные, а если вот так, в клетке — так ничего, очень так себе интересная скотинка… Потом надоело.
А потом сын ко мне зашёл. Взрослый мой, сил нету, какой взрослый, сын. Через месяц ему семнадцать стукнет. И мать ему — так, шумовой фактор. И живёт он самостоятельно, уже месяц , — его крыльцо аж в трёх метрах от моего. Но — самостоятельно. Заходит, глядит на клетку… и я ему говорю:
— Это товарищ штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц. Породистый, у него уши такие большие останутся. И это — твой подарок на Новый год. Я его для тебя принесла. Потому что у каждого должен быть настоящий друг. У каждого.
И эта пакость великовозрастная, которая мне за последние пол-года столько нервов устроила, что не приведи кому Господи… Дурында эта ростом 184 сантиметра… начинает носом хлюпать и очки протирать.
— Правда… мне?
— Тебе, идиёту. Опилок купишь. Кормить две недели только кормом и овощами- никаких вкусняшек. Пока не подрастёт. Вопросы будут, если что забыл- спрашивай, отвечу.
— А гречку он будет… еееесть…
— Будет. Но потом. Сначала — только корм.
— Откуда ты знааала… что мой друг, единственный человек, которого я могу назвать другом, он взял и уехал. И я остался совершенно одииин…
— Я не знала. Я — просто так.
И мой сын ко мне обниматься лезет. Сам.
— Я тебе тоже друга принесу. — Обещает гнусаво. — Паука. У моей знакомой паучиха кокон отложила, они мне паучка обещали, я тебе принесу, хочешь?
— Нет, заяц. Паука не надо. Я их недолюбливаю, ты же знаешь.
У меня арахнофобия с детства. Я сильно недолюбливаю пауков. Тапком. Слава Богу, в нашей местности нет таких, с какими тапок бы не справился.
— Ну и ладно. Я тебе другого кого-нибудь принесу. Чеееестнооо…
— Вот и хорошо. Вот и ладно. Иди уже, нового жильца неси к себе.
— Мам, классная просила свою кошку на новогодние праздники взять, она уезжает, я сказал, что запросто, но теперь же у меня, как же я…
— Возьму. Пятая кошка мне погоды в доме не сделает. Иди уже.
Пятью минутами позже:
— Мааам, а ему можно ёлку жрать? Нет? Отодвинуть надо, да? Я уже отодвинул.
Во мне молча доумирал еврей-юморист.
(- Главное, чтоб он не жрал дождик.) — разумеется, я этого не скажу.
— Отодвинь клетку. Так будет правильно.
Вы говорите, что чудо нельзя купить. И что в Деда Мороза никто не верит. Правильно. Совершенно не стану с вами спорить. Но чудеса делаем мы сами — своими «заточенными» ручонками. Привычно так делаем, обыденно… иной раз и сами не замечаем этого. Просто — создаём чудеса. Невзирая на время года. Зимой и летом. Наверное, потому что — не умеем по другому?
А я… я уж сумею сама. Зачем мне друзей покупать? Да и клеток особо нету. Мне теперь ещё одну котину кормить.)))