В помойке роясь, кот трущобный,
Поев, заметил бутылёк,
И, ароматом увлечённый,
Его в сторонку поволок.
Зубами в пробочку вцепился,
Напрягся, малость покряхтел,
И с треском бутылёк открылся,
А кот на сажень отлетел.
Заволокло помойку дымкой,
Возник из дымки милый джинн,
Что, потрепав кота по спинке,
Воскликнул: ' Здравствуй, господин!
Мой избавитель бесподобный,
Владыка помыслов и грёз!
Коль я тепереча свободный,
Могу тебя вознесть до звёзд!
Захочешь, обернёшься львищем
С роскошной гривой золотой
И будешь львиц иметь три тыщи,
Одна прекраснее другой!
Дворцы? Могущество? Бессмертье?
Не сомневайся, прикажи!
Я потрясён тобой безмерно!
Исполню всё, ты заслужил. '
' О львах я ничего не знаю, —
Ответил, засмущавшись, кот.
Бессмертье я не принимаю,
Оно само меня найдёт.
Дворцов, могущества — не надо,
Не усложняй, благодарю.
К великим не стремлюсь наградам,
В подвале я и так царю.
А впрочем, погоди-ка, старче,
Ты сделай, чтобы люди здесь,
Преобразившись, стали мягче,
Давали чаще бы поесть?
Или хотя бы не ругали,
Встречая, не старались пнуть?
Уж я не пропаду в подвале,
А тут поем чего-нибудь. '
Джинн, сокрушён невероятно,
Запричитал почти навзрыд,
И в бутылёк полез обратно,
Моля прочней навек закрыть…