эти мрачные сумерки лижут твои ключицы и касаются хрупкого девичьего плеча.
ты глядишь на меня, как подстреленная волчица на охотника, что расчленяет её волчат.
боль плетистыми розами вьётся в зрачках глубоких, небо цвета индиго — как сжиженный газ озон.
пролетают эпохи, суда покидают доки, но я помню поныне твой полубезумный взор.
да, я помню поныне идущую до порога, у которой сижу, мол, и в печени, и в кишках;
ведь раз мы спали вместе, порой согреваясь грогом — это вовсе не повод творить из неё божка.
с недопитым вином в пеньюаре да в чёрных «Вансах», что стояла едва на ногах и орала «вон»,
говорила мне сваливать к чёрту, накинув рясу (дабы было попроще сойти там за своего).
затхлый воздух, заполнивший рытвины, дыры, ямы жёг похлеще огня, разъедая собой гортань.
я кричал о любви, был измученным и упрямым, — я кричал о любви ни на миг не раскрывши рта;
эти сумерки ночи лизали твои ключицы, мгла касалась изящного девичьего плеча.
ты глядела мне вслед, как подстреленная волчица, а я шёл в пустоту и, косясь на тебя,
молчал.