Пришла Лорка, за ней уныло притопало коротконогое чудо-юдо с ушами до пола. Нет, не такса. Такса в селе только у меня. И я себя вполне ощущала аристократкой, ну как же, могу себе позволить баловство — собаку в доме держать. Так-то их обычно держат во дворах — цепных сторожевых кобелей, охотничьих лаек, визгливых дворняг… В деревне к собаке относятся без пиетета. Пес должен приносить пользу. А у меня — игрушка в доме. Я — почти дама с собачкой. Так было, пока не появилась Лорка.
М-да, если моя Деззи — это сосиска на лапках, то за Ларисой печально и гордо следовал основательный батон ветчины с грустными и мудрыми глазами.
— Бассет! — ахнула я. — Настоящий!
— А, — небрежно махнула рукой Лорка, — Ольга на лето спровадила, они с Пашей куда-то опять полетели.
Мне оставалось только вздохнуть. Бассет — это не такса. Это очень дорогая собака. Ну что? Ольга, может себе это позволить… По деревенским меркам дочка у Ларки — жена олигарха. У него несколько ветклиник в городе. Тот самый случай, когда девочка о принце не мечтает, получает вполне себе сельскую специальность — ветеринар, а жизнь вдруг от щедрот выкатывает счастливую судьбу. Она к нему — на работу. А он её — замуж.
Милягу-бассета звали длинно и многоименно, хозяева именовали пса Тобиасом. Ларка сократила до Тобика, наплевав на паспортные данные, родословную от сотворения мира и чемпионские титулы. В деревне титулы весьма быстро облетают, и не только у собак.
Это была первая репутационная потеря собачьего лорда. Вторую он понес вечером следующего дня.
— Ты можешь кормушку псине настроить?- голос Лорки был крайне встревожен.
Просьба озадачила. Для меня «настроить кормушку» — это поставить в угол чашку с супом. Но у Лорки совсем другая история. Озадаченно ходила она вокруг агрегата, отдаленно напоминавшем то ли летающую тарелку, скрещенную с миксером, то ли кофеварку с дисплеем… По словам зятя, умная машина сама должна следить за режимом кормления, главное вовремя досыпать корм и не сбивать таймер. Наверное, этот самый таймер Ларка и сбила. И корм беспрестанно сыпался в силиконовый резервуар. Дисплей мигал, сигналил, даже пищал, предупреждал о чем-то отчаянно. Тобик не аристократично лаял, не понимая, почему это его собственность стоит на столе, и его к ней не подпускают. Я попыталась разобраться с техникой, но… знаний компьютера для того чтоб справиться с супернавороченной кормушкой было явно недостаточно. Лариска прервала мои слабые попытки остановить поток корма волевым решением:
— Ниче с ним не станет — из миски пожрет. Эта ж ерундовина дороже моего телефона стоит. Еще накроется совсем.
Кормушку отключили, бережно запаковали в коробку и спрятали до приезда детей. А Тобик обзавелся алюминиевой миской армейского образца, почти новой и почти не мятой. Тобиас подмену не особо заметил. Радостно слопал свою пайку и вопросительно уставился на хозяйку.
— И что ты смотришь, колбаса ветчинно-рубленная? — отреагировала Лорка — У тебя диета. Вот утром еще такую миску дам.
— Что у него? — удивилась я.
— Да диета, Ольга вон мешок комбикорма прислала — кивнула Ларка на яркий пакет с собачьим кормом — Это ему на месяц. И ничего другого. Переедает, говорит, шерсть не блестит. Сейчас воды налью, остынет. Ему только кипяченую надо.
— А памперсы ему менять не надо, — развеселилась я.
— Идем, покажу что, — прошествовала к шкафу Лариска и извлекла ярко-синий собачий комбинезон. — вот это в дождь надевать. Он простывает быстро.
И не удержалась — прыснула в кулак
— Говорят купать раз в неделю. Смотреть, чтоб в ушки вода не попала. И…- Лариска совсем зашлась хохотом — Ногти подстригать! Представляешь, кому в деревне сказать!!! Говорит: в конце месяца, мама, подстриги ему ногти. Он спокойный…
И добавила враз погрустневшая
— Скорее бы они родили что ли… Двадцать семь Ольге, я уже в это время её в первый класс водила.
Утром Лорка, однако, первый раз опоздала выгнать в стадо свою корову. Пастух матерился глухо, ожидая, когда же «две коровы, так твою разэтак растележатся»
— Витя, прости дуру! — издалека, еще на ходу начала оправдываться Лариска — С крокодилом этим гуляла, ему ж убегать нельзя. Потеряется. Вот утром и вечером выгуливаю теперь. Бегучий, зараза, чуток меня за собой сегодня не уволок. Дури-то, как у бугая. Насилу домой затащила.
— Собака? Потеряется? — хмыкнул Витька-пастух — Что это за собака такая.
— Бассет-хаунд, Витек, — пояснила я, — Он стоит дороже твоей кобылы.
— Да ну на фиг, дороже, — не поверил Витька — Сорок тысяч что ли.
— Сорок тысяч что ли — передразнила я.
— Охренеть, город дурит. Такие деньги за псину!- покачал головой Витька — Я такие бабки при хорошем гурте месяца два зарабатывать буду. Береги, Ивановна, точно, а то не расплатишься.
И пару недель Лариска верно и точно следовала регламенту, выданному дочерью. Две прогулки, две кормежки в день. Забавно было наблюдать, как праздно гуляла привыкшая к бесконечной веренице дел Лорка. Тоб несся вперед, следом, как японская жена за самураем, семенила Лариса, и было не совсем понятно, кто же кого вывел погулять. Первое время эта пара вызывала неподдельный интерес, а потом деревня уже привыкла к ежедневному моциону бабы с собачкой… Они стали такой же привычной деталью деревенского пейзажа, как куры у ворот, поросята в лужах, тарахтящие трактора… Взрослые не обращали внимания. Ребятня же Тоба обожала. Миролюбивый, он позволял себя теребить, гладить, с удовольствием бегал за палкой. Вызвал полный восторг тем, что по команде подавал лапу и лаял. При желании Лорка могла бы записывать в очередь желающих погулять с Тобиасом. Но была одна сложность — деревенские собаки. Вон они собачьего лорда невзлюбили. Даже обычно миролюбивые лайки готовы были порвать баловня судьбы, видимо от души завидуя неприлично уютному житью лорда Тобиаса.
И Лорка просто боялась отпускать Тоба «не известно куда»
Боялась, боялась, но не уберегла. Сбежал ли он за заманчивыми деревенскими запахами, сорвался ли с поводка — точно не скажу. Я вылетела лишь на истошный собачий визг и лай. Клубок лохматых тел над несчастным Тобом и летящая со штакетиной наперевес Лорка. Как она рискнула ворваться в эту озверелую стаю? Но ворвалась. Псы отлетали от Ларискиного боевого оружия, как ошпаренные. Но им и той короткой минуты хватило, чтоб изрядно потрепать «горожанина»
На Тоба было страшно смотреть, представьте себе практически ободранный собачий бок с остатками бархатисто-короткой, залитой кровью шерсти с глубокой рваниной по животу, в этой распахнутой ране очень явственно проступало, что-то сизое, бьющееся. После ребятишки взахлеб передавали, что у Тобика кишки по полу волочились. Да нет, не волочились. Но когда мы довезли Тоба до ветеринарии в райцентре, заднее сиденье машины было залито кровью основательно.
Ветеринар, узрев страдальца, развел руками:
— Усыпить могу…
— Я тебе усыплю — выругалась Лариска — ты же ветеринар.
— Я по коровам больше специализируюсь. Может в город?
— За сто пятьдесят километров? — в голос заорали мы.
— Да бесполезно это все, — время тратить, собаку мучить, — попытался отмахнуться ветеринар.
И Ларка вдруг обреченно заплакала. В последний раз свою подругу в слезах я видела, когда Олюшка лежала с температурой под сорок в райбольнице. И шансов у неё было чуть больше, чем сейчас у Тоба.
Ветеринар сдался.
— Держать будете? У меня только новокаин?
— Буду, — разом сосредоточилась Лорка
И часа два промывал, чистил, штопал… Тобиас не визжал, а как-то надрывно скулил. От этого скулежа стало настолько не по себе, что результат операции, я ждала в машине, густо пропахшей кровью и безнадегой. А Тоб выжил. Где-то с неделю он лежал на Ларином диване, Она сидела рядом, подкармливая бедолагу пирожками и молоком:
— А вот с ливером, Тоба? С ливером? Тесто не хочешь? А я вот тебе начиночки наковыряю…
И беспрестанно гладила тяжелую голову с непередаваемо печальными глазами…
К приезду молодых Тоб уже весело носился по двору. Лорка заколотила по периметру все возможные дыры, и Тобиас довольствовался полной свободой в пределах двора. Выбритый бок обрастал плюшевой шерстью, но вдоль него, и по уху тянулись безобразные рубцы.
— Кто ж его так штопал? — возмутился зять. — Коновалы. Я бы за такую работу уволили без расчета. Вот не зря я его не хотел везти в деревню!
Ольга высказала матери видимо что-то еще более обидное и расставались они весьма сухо. Лариса все пыталась извиниться, все объясняла, что на минуточку только отвлеклась, что выжил же… Ольга поджимала губы… И видеть это было столь же тяжело, как слушать бесконечный пронзительный скулеж Тоба там, в ветеринарке. Тобик на прощанье облизал Лорку, то ли успокаивая, то ли в благодарность за недиетные пирожки.
С отъездом молодых дом у Ларисы как-то так странно опустел, будто из него только что вынесли новогоднюю елку. Лорка убрала в кладовку Тобкину миску и игрушки. И все пошло своим чередом. Единственное, что Лорка пристрастилась возиться с моей таксюхой, к вящей радости Деззи…
А к зиме Ларка спешно засобиралась в город. Примчалась перехватить денег и объяснила:
— Я за Тобиком. Зять сказал: или забирайте, или усыплю. Не нужен им такой урод. Видишь, от такого рваного щенков не хотят. И на выставки теперь нельзя.
— Как ты зимой с ним? Замерзнет.
— Так дома. И жилеточку свяжу, чтоб гулять. Усыпить! Живую душу-то!
Не знаю, почему вдруг подумалось, что ой, рано еще молодым иметь детей. Совсем рано. Хотя, казалось бы, дети-то тут причем?