Или вот смотришь — массажные кресла в большом торговом центре.
В одном из них — мужчина с кустистыми бровями. Сидит, блаженствует.

Представила как он встал на рассвете, или даже нет!
Проснулся! Затемно. Часов в шесть — семь.
Лежит на спине, одеяло до подмышек натянуто, он на спине, живот пологим склоном теряется где-то там, внизу.
Лежит час, полтора, не поворачивается — боится жену разбудить, она слева — ближе к сердцу, в трогательной ночнушке в горошек лежит снежной горой, похрапывает со свистом в согнутый локоть.
Он любит этот локоть и этот запах — запах скошенной травы пролежавшей на поле три дня. Легкая кислинка и раздавленные ногой косаря божьи коровки.
Так вот, лежит, не двигается, смотрит в потолок, где иногда проскакивает луч от проехавшего автомобиля, беззвучно мурлыкает под нос песенку, мечтает.
Мечтает о рыбалке, о том, как вооот такой лещ будет прыгать у него в руках, танцевать свой танец смерти, потом даст ему напоследок пощёчину хвостом и уснёт в корзине.
Ещё мечтает как уедет в деревню, встанет вот таким же, но летним утром на рассвете, выйдет за порог, помочится под антоновку, закурит свою первую крепкую сигарету, сплюнет от счастья в траву, пойдёт в поле, над которым ещё парят ночные духи и давай мыть ноги в росе. Для здоровья, для радости, от суставов.
И вот так, в мечтаниях, пройдёт два-три Часа, рядом уже нервно задышит супруга — проснулась, значит.
Он похлопает её по чем-то мягком или даже клюнет пышными усами в круглую макушку, спустит ноги прямо в скошенные от времени тапочки и пойдёт пить чай из большой чашки с надписью ПАПА. Или BOSS. Или Fisherman.
Потом наденет старые спортивные штаны с лампасами, сверху брюки — парадно-выходные, они же единственные, майку, рубашку в клетку, свитер. Серый. Ботинки. Им даже кроссовки. Зимние. Тяжёлый, как бронежилет, пуховик. Шапка, серая. Перчатки вязаные. В карман — сигареты, ключи, во внутренний карман — ПОРТМОНЕ!
Уже одетый стоит.
Жена выплывет из спальни. С картины Кустодиева. Волосы длинные, как ореол, светятся в проеме двери, на руках — котик. Тоже упитанный.
«Толя, снова ты туда?»
«Вася там в туалете наделал, Зин, я не успел убрать»
И тепло так посмотрит на неё. И на котика.
Потом, уже в дверях, обернётся: «хлеба купить? Есть? Ну, ладно»
И на остановку, по первому снежку.
В торговом центре оглядывается, будто впервые, но идёт прямой линией.
Все массажные кресла пустые. Но он выбирает крайнее справа, ближе к лестнице — «своё», садиться грузно, укладывает ноги, руки, голову и закрывает глаза.
И так лежит, не замечая людской поток, который мельтешит туда сюда, туда сюда.
Блаженствует.