Из Красноярска передаёт корреспондент Татьяна Мальцева.
Т. Мальцева: Все в Красноярске пребывают в состоянии грусти и печали. Дмитрий Хворостовский побывал в городе в июне и, несмотря на своё тяжёлое состояние, выступил здесь с концертом в Большом концертном зале и даже дал короткое интервью нашей компании. Сейчас уже мы понимаем, что это было неким прощанием певца с родной землёй, с людьми, которые живут в Красноярске, которые его любят и помнят. Всегда, когда Дм. Хворостовский приезжал в Красноярск, это для города было большим событием. Грустят наверняка и те люди, которые с ним учились вместе. Все красноярцы опечалены этим событием.
Дмитрий Хворостовский был настоящим красноярцем, он любил эту землю, помогал денежно в достройке Красноярского института искусств в 90-е годы, постоянно держал связь со своим преподавателем Екатериной Иофель, у которой учился и о которой он заботился на протяжении всей её жизни.
Дмитрий Хворостовский стал звездой мирового масштаба. Он как-то изменился по-человечески?
Т. Мальцева: Наверное, по-человечески он где-то изменился, потому что слава, которая к нему пришла, конечно, проверяет человека на прочность. Это понятно. Но все равно, мне кажется, что какие-то основные человеческие принципы в нём всегда оставались. Как обычно об этом говорят, большая птица все равно помнит о своём гнезде, помнит о своих корнях. Так и он помнил, откуда он вышел, откуда родом. Мне кажется, что и его творческая карьера сложилась так потому, что он был крепок этими своими корнями.
На связи — первый партнёр Дмитрия Хворостовского на сцене, народная артистка России, завкафедрой сольного пения оперной подготовки Красноярского государственного театра оперы и балета Лариса Владимировна Марзоева.
Каким был другом Дмитрий Хворостовский?
Л. Марзоева: Если он — друг, то он — друг. И Дима был таким человеком. Он был настоящим другом. Хотя могу сказать, что друзей у него не было много, хотя создавалось впечатление, что он такой рубаха-парень. Что я в нём уважала, так это то, что он знал себе цену. И, дай бог, каждому трудиться так, как трудился Дима.
А с самого начала было понятно, что его ждёт большое будущее?
Л. Марзоева: Тем, у кого хорошее ухо, я имею в виду вокалистов, было бесспорно понятно, что у этого мальчика большое будущее. Он был поцелован богом. Но как при этом Дима трудился, это дано не каждому.
Дмитрий Хворостовский производил впечатление аристократа, но ведь он из достаточно простой семьи. Откуда вдруг у него появились такие нотки?
Л. Марзоева: Он пришёл к нам в театр мальчишкой и сразу постарался преподнести себя. Все это приняли, ну, так: вот пришёл, дескать, такой, который сейчас будет нам тут показывать. Понятно, что это, может быть, была его защита от «стариков», которые уже пропели громадный репертуар. Театр есть театр, это сложный организм, где всякого полным-полно. Но Дмитрий — молодец, знал себе цену. И он постоянно доказывал, что имеет право так себя преподносить.
На связи — директор «Новой оперы» Дмитрий Александрович Сибирцев.
Вы были знакомы с Дмитрием?
Дм. Сибирцев: Да, мы были знакомы. Причём нас представили друг другу очень давно, ещё у Ирины Константиновны Архиповой. Дм. Хворостовский удивительно тепло относился к Ирине Константиновне и всегда помнил о том, что, наверное, он ей был очень многим обязан: и своей карьерой, и тем, что у него происходило в жизни. Он никогда не забывал о том, что она есть.
Удивительно, но в Дм. Хворостовском сочеталось какое-то внутреннее достоинство, природная скромность и осознание того, что он собой представляет. Потому что многими годами позднее мы встретились и достаточно плотно общались в «Новой опере». Он с нашим оркестром записывал свой альбом военных песен. И это было очень хорошее и тёплое общение. Мы сделали не только запись диска, но и он спел здесь с нами концерт. А ещё был концерт в Кремле. И я помню разницу между тем, как Дм. Хворостовский начинал петь песни отечественных композиторов, и тем, как он их пел в последние годы. Когда мы слышали его репетиции и его концерт, создавалось ощущение, что так поёт человек, у которого что-то в жизни происходит, что-то, может быть, случилось. Он стал совершенно по-другому их переживать, он начал работать над ними и вместе с этими песнями жил. Получается так, ушёл артист, баритон Дм. Хворостовский, а остался человек, который простым и очень доступным языком для слушателя доносит эту музыку и стихи. И это мне особенно дорого, потому что я люблю именно такую манеру исполнения. И мне удалось ему об этом сказать.
В чём секрет, в чём тайна феномена Дмитрия Хворостовского?
Дм. Сибирцев: Должно сложиться много различных факторов. Во-первых, всё-таки природный талант. Это его совершенно уникальный по красоте тембральный голос, который нельзя было не заметить. Когда он стал выигрывать свои самые первые конкурсы, очень мудро поступила тогда Ирина Константиновна Архипова. Наверное, благодаря ей во многом, он поехал и в Кардифф, где выиграл самый знаковый для себя конкурс, после чего у него пошла международная карьера. Во-вторых, Дм. Хворостовский, конечно, обладал какой-то очень притягательной внешностью. Он был очень интересным собеседником, и он стал абсолютно европейским человеком. Понимаете, всё это в человеке должно быть.
Мне очень дорого то, что он, имея возможность заниматься различным репертуаром, никогда не забывал про репертуар камерный. Для современных музыкантов камерный репертуар — это огромное количество труда и не самая большая отдача, в том числе и материальная. Человек здесь уже всё делает для души. О чём жалею, так это о том, что мне самому не удалось с ним поработать как аккомпаниатору.
На связи — оперная певица из Австрии Марина Ивановна Мещерякова.
Вы долгое время работали вместе на сцене с Дмитрием Хворостовским. Дмитрий не был огромным, накаченным, он был, если не хрупким, но нормального телосложения. Откуда бралась эта тайна его голоса, которым он завораживал всех?
М. Мещерякова: Дима — это не просто голос, это абсолютно безмерный талант, в котором столько сочетается и красок, и любви, и жизни. То, что он делал на сцене, — это дар очень редкого таланта и человека. Голос без личности — это ничто. Потому что голосом поёт душа. И это то, что у Дм. Хворостовского всегда было.
Он не только был партнёром на сцене, он был потрясающим другом. И, конечно же, это потеря не только для друзей, для родителей, потому что потерять своего единственного сына — это огромная потеря, для жены Флоранс, для детей, но и для всех нас. То, что Дима делал на сцене, — это огромный-огромный талант, которым наделяет Господь, наверное, единицы. Надеемся, что голос его будет звучать на века и поколения.