В однокомнатной хрущобе с облупившимся балконом
Человек второго сорта допивал свою судьбу.
Весь пропахший нафталином и тройным одеколоном,
Табаком и безнадегой, как положено рабу.
Как и все, мечтал когда-то стать успешным и счастливым,
Сыновей, домов, деревьев завести, конечно, впрок…
…Возле дома у подъезда посадил однажды сливу,
Но сломал ее зачем-то злой подвыпивший сынок…
Бесшабашен и талантлив /может, в чем-то гениален…/,
В глубине души — романтик /где-то очень глубоко…/,
Плел венки своих сонетов по утрам в приютах спален,
Чтоб потом мешать их с пивом в полумраке кабаков.
Был и стойким, и упругим, но хребет давненько сломан:
Жизнь свинцовым одеялом придавила второпях…
Но, любимую Марусю поминая добрым словом,
Укорял в ее кончине исключительно себя…
Слезы горькие миксуя в столь же горьком самогоне,
Замурованный в хрущобу как в подлодочный отсек,
Наблюдал, как хмурый отпрыск курит, стоя на балконе,
Человек второго сорта…
… Впрочем, всё же — человек…