С чего, подумай сам и рассуди, душа твоя печалью запорошена? Ведь самое плохое — позади. Но там же всё и самое хорошее.
Мы в мир приходим как в музей: дивимся травам, звездам, лицам, заводим жен, детей, друзей и покидаем экспозицию.
Хватает на бутыль и на еду, но нету на оплату нежных дам, и если я какую в долг найду, то честно с первой пенсии отдам.
Без фарта невесел наш жизненный путь, тоскует земля без дождя, младенцам нужна материнская грудь, политикам — жопа вождя.
Забавный органчик ютится в груди, играя меж разного прочего то светлые вальсы, что всё впереди, то танго, что всё уже кончено.
У самого кромешного предела и даже за него теснимый веком, я делал историческое дело — упрямо оставался человеком.
Мир столько всякого познал с тех пор, как плотью стала глина, что чем крикливей новизна, тем гуще запах нафталина.
А время беспощадно превращает, летя сквозь нас и днями и ночами, пружину сил, надежд и обещаний в желе из желчи, боли и печали.
К любым неприятностям холодно стоек, я силы души берегу про запас; на старости лет огорчаться не стоит: ведь самое худшее ждёт ещё нас.
Послушно соглашаюсь я с женой, хотя я совершенно не уверен, что конь, пускай изрядно пожилой, уже обязан тихим быть, как мерин.
Вокруг ужасно стало много булыжных рыл кирпичной спелости; украв у детства веру в Бога, чего мы ждем теперь от зрелости?
Не всуе мы трепали языками, осмысливая пагубный свой путь, — мы каялись! И били кулаками в чужую грудь.
Должна воздать почет и славу нам толпа торгующих невежд: между пеленками и саваном мы снашиваем тьму одежд.
В цинично-ханжеском столетии на всем цена и всюду сцена. но дом. Но женщина. Но дети. Но запах сохнущего сена.
Неясен курс морской ладьи, где можно приказать рабам на веслах стать людьми, но весел не бросать.
нет, будни мои вовсе не унылы, и жизнь моя, терпимая вполне, причудлива, как сон слепой кобылы о солнце, о траве, о табуне.
Туманны наши мысли, и напрасно старание постичь их суть и связь, а те, кто мог бы выразить их ясно, — безмолвствуют, народом притворясь.
Сполна сбылось, о чем мечтали то вслух, то молча много лет; за исключением детали, что чувства счастья снова нет.
Подлинность истории — не в бумажной каше, красящей прошедшее контурно и бледно, подлинность истории — смех и слезы наши, тающие в воздухе быстро и бесследно.
Зачем живем, не знаем сами, поддержку черпая из фляг, и каждый сам себе Сусанин, и каждый сам себе — поляк.
Акрокси Мебель!😲 Мда уж.. вот так самоутверждение
Альхена Не каждый госслужащий чиновник и не всяк чиновник госслужащий- это ради справедливости
Хадиша Хисматулина Ничего страшного в этом не вижу.
OnMyOwn777 Я к тому, что есть более ранняя публикация этих слов с другим автором.
petrboris Это теория...
Альхена Это если богатство деньгами мерять
Хадиша Хисматулина Кстати Да.Потрошит душу как "здрасте"
Константин Балухта А у нас на последнем.
Vanch отдел фантастики у нас на 2-ом этаже ))
Константин Балухта Точно, Дима.
Эрих Мария Ремарк
Пауло Коэльо
Уильям Шекспир
Омар Хайям
Лев Николаевич Толстой
Оскар Уайльд
Игорь Губерман
Марина Цветаева
Эльчин Сафарли
Михаил Жванецкий
суббота
пионы
последний звонок
жизнь
стихи
душа
любовь
мысли
люди
юмор
человек
ирония
время
афоризмы
сердце
лирика
счастье
Наташа Воронцова
Владимир Ардени
Галина Суховерх
Надежда Плавская
Natali Leonova
Мила Наумова
Григорьевна
Константин Балухта
Аминора
Kerim Бей