А если серьёзно — давай разопьём вина
И к чёрту пошлём всех, желающих нам проблем.
Бог пишет с нас фреску /такая она одна/.
Напишет — отправит на родину, в Вифлеем.
Когда-нибудь после потоп отойдёт второй
И выйдет на сушу, слова растеряв, пророк…
Четвёртому Риму ты будешь тогда сестрой,
Я буду апокрифом в тысячу странных строк.
А если серьезно — оденься в пурпурный шёлк.
Бог дышит и пишет — попытка всего одна.
Он слушает нас, и поэтому мир умолк,
Всего на секунду застыла его рука.
Сияют глаза твои, волосы льют огонь…
Не каждому богу под силу тебя воспеть.
… показать весь текст …

Я вихрем ворвался в невинный девичий сон,
Безумствуя и смеясь.
Все они, как одна, на меня обратили взор,
Лишь ты опустила взгляд.

Любую из них перед сном целует заря,
А ты, словно дождь в ночи.
Все они, как одна, о любви своей говорят.
Спасибо, что ты молчишь.

И страстью горячей всю ночь желают они
Мне чувства в лицо швырять.
Караты их глаз ненасытно влекут огни.
В твоих — мирно спят моря.
… показать весь текст …

Я стою на пороге. Во Франции осень, и вот
Ты, не видя меня, наливаешь две чашки до верха.
У соседей звучит неуверенный старый фокстрот,
И под тяжестью нот изгибает бедро этажерка.

Прислонившись к стене, я пойму, что сбывается всё,
Если руки твои так касаются скатерти всуе.
Ничего не ложится поблекшей чаинкой на дно,
Ничего-ничего в этом мире собой не рискует,

Пока чай не остынет /остынет -налей мне ещё/.
Я тобой очарован сто жизней, и каждая — книга.
Опусти мне ладони, как бабочек двух, на плечо,
Отпусти их на волю изящной фантазией Грига.
… показать весь текст …

Каждый сходит с ума, как ему и советует ночь,
Как Геката шепнёт, заскучав на углу Рубинштейна…
Не броди в переулках, схождение это отсрочь —
Не вернёшь ничего из того, что потребуют тени.
Я сходил бы с ума, как и все, от зари до зари:
По материи мира, по метрам квадратным в квадрате…
Но ты спишь у окна, и бегут за окном фонари.
Я стою и смотрю, и схожденье с ума мне некстати.
Двадцать восемь царей, тридцать девять богов в тишине —
Выбирай в этом списке любого и действуй по плану,
И он точно склонится откуда-то сверху к тебе,
И вы будете оба довольны взаимным обманом.
Каждый сходит с ума, как ему и советует ум,
Как Геката шепнёт, заскучав на углу Рубинштейна…
… показать весь текст …

Бога без боли нет и не может быть.
Каждый распятый живёт в откровенной лжи:
После креста будет царствовать и судить,
Взвешивать души носивших в спине ножи.
Каждый второй здесь распят, каждый первый — вор
/Даже не знаю, к которым причислить нас/.
Не засыпай, не утрачен ещё узор
Звёздного неба, и виден Ван Гог в анфас.
Бога без соли нет и не может быть.
Я это знаю — я видел, как плачешь ты…
Вынуть бы нож и отчаянно мстить и мстить
Каждому богу, держащему здесь весы,
Лавку мясную, ломба…
… показать весь текст …

Пусть будет тебе семнадцать, мне — тридцать два
На тысячу лет, нет — на тысячи лет вперёд.
Я буду встречать тебя в сумерках у моста
И думать: «О, боже, где видел я этот рот,
Изогнутый луком, лукавый, манящий пить
В бескрайней пустыне других пересохших губ
Вселенскую влагу?» Попробовать — значит жить,
Попробовать — значит в святой обратиться дух
/Но с телом — горячим, которому плыть и плыть
На тёмной гондоле по рекам далёких стран…/
И с губ этих нежных солёную влагу пить,
И если молиться — то вечным седым мостам.

Вернее, мосту, на котором стоять мне вновь
… показать весь текст …

Пишут девочки о любви,
Пишут мальчики о войне.
Если сядешь писать — пиши
Что-нибудь о самой себе.
Мне хотелось бы точно знать,
Сколько будет у нас страниц,
Прежде чем прекратит читать
Божество с миллионом лиц,
Божество с миллионом звёзд
Старый атлас всех наших встреч
/Он всегда до предела прост —
Церковь, ночь, королевство свеч.
Или — мост, перекрёсток, рай,
Прозерпины звенящий луг/.
… показать весь текст …

Если кто-то ходил по воде босой — то, поверь мне, ходила она одна. Пить вино с ним в ночи — значит быть женой, значит плакать потом у его креста. Только это всё после, когда сгорит это рыжее пламя её кудрей; а пока — он пророчит, она молчит в окруженье высоких немых теней.

Святость крови не в том, чтоб нести зарю, чтоб воскресшее солнце дарить волхвам. Твой Грааль — потаённый псалом «люблю», тайно сказанный пришлым степным ветрам. Но она его слышит, она горит… Ты горишь вслед на нею, срезая путь. Нет, не сердце отчаянно так болит — это старая вера теряет суть. Ничего не поймут, обновив завет, ничего не услышат, начав войну — ты всего лишь писал ей всю жизнь сонет, одинокого бога включив в игру.

Если кто-то ходил по воде босой — то, поверь мне, ходила она одна. Чтоб коснуться его в тишине рукой, чтоб ему сотворить из воды вина

Сомневайся… Мне снятся опасные сны —
Я скачу по долине к бескрайним снегам.
Там вокруг тишина и пустые листы,
И от этого света не больно глазам.

Сомневайся… Ведь сам я — бескрайняя мгла,
Я скрываю грехи, как чертят под плащом.
Твоя карта в мой том лишь закладкой легла,
Дочитаю — сожгу над высоким огнём.

Сомневайся… Я стал равнодушен к лучам
Твоей маленькой, звонкой, колючей звезды.
Её тонкие иглы подобны лучам,
Караулящим сердце всегда со спины.
… показать весь текст …

Я бы приехал к тебе как-нибудь под вечер…
Скажем, на чай или так — почитать Рембо.
Снег бы упал мне извечным плащом на плечи,
Ты бы в прихожей стряхнула его с пальто
Кротко, обыденно — так, словно я здесь не был
Пару часов, а не десять полярных лет.
Кухня всё та же, и в комнате та же мебель,
Предполагаю, всё тот же в окне рассвет…
Кажется мне, что мы будем молчать и слушать,
Как изменились мы оба, как ты права…
Слышишь, как странно звучит сохранивший душу,
Выживший там, где другие сошли с ума?
Мне до Шекспира — каких-нибудь восемь жизней,
Мне до Вийона — петля и один бокал…
… показать весь текст …

Это может быть даже открытием, если поймёшь:
Мы приходим сюда не за тем, чтобы молча смотреть
Как, пригревшись на солнце, лежит медным полозом ложь,
Как ползёт она в город, когда начинает темнеть.
Старым жалким Адамом прими же свой крест и смотри
Как ворвётся война сумасшедшей вакханкой в твой дом.
Обнимайся с женой и читай по утрам Валери,
Защищайся от пули, подняв толстой Библии том.
Верь в правительство, правду, Ваала, причастье, чуму —
Но спасайся, по-прежнему, мамой, бокалом вина.
Я хотел б…
… показать весь текст …

Когда ты спишь — не дышит даже бог…
Так тихо в мире, словно перед штормом.
Летят планеты, маленьким эскортом
Сопровождая выдох твой и вдох.
И в этой первозданной тишине
Не помню я ни горечи, ни боли.
Сияют в темноте твои ладони —
Две лодочки на шёлковой волне.

Куда бы я ни шёл потом один,
Дыханье это вечно буду слышать,
Пока ты мне опять не станешь ближе,
Чем призрачный небесный паладин,
Чем рай и ад внутри меня и там,
… показать весь текст …

Ночь глубока. Шестнадцать этажей
Лежат под нами Вавилонской башней…
Я чувствую движения зверей,
Живущих ниже. Выше — холод страшный.
А в нём всегда Рождественской звездой
Простая весть о том, что ты — любима…
Не зверем и не ангелом, а мной,
Открывшим тайну, значит — уязвимым.
Ночь глубока. Двенадцать сторожей
Хранят тебя, но я знаком с четвёртым.
Не надо мне акафистов, ключей,
Чтоб в дом войти, не сдав пароли чёрту.
Всё небо через краешек окна
Втянуть, как пуховое одеяло,
… показать весь текст …

Когда звёзды погаснут, и бог заколотит свой дом,
Чтоб отправиться иноком в дальний чужой монастырь,
Я останусь стоять под твоим негорящим окном
И ладонью ловить невесомую лунную пыль.

Три столетия как мёртв, сорок лет как отчаянно жив.
Я не помню религий, в которых всё было легко…
Но когда я не верил, от встречного ветра простыв,
Ты склонялась ко мне, добавляя в мой чай молоко.

Даже если забудешь, и если забуду всё сам,
Когда звёзды погаснут, и бог заколотит свой дом,
Я останусь стоять, не доверив пустынным местам
Эту лунную пыль за твоим негорящим окном.

Ты случилась со мной, как случается наводненье:
Утром вышел из дома — обратно не смог войти.
У парадной стояли две лёгких высоких тени,
Те, которые могут по этой воде идти.

Я узнал её профиль, его воротник шинели,
Я прочёл, как молитву, сухое «она» и «он».
Дождь хлестал по спине ощутимой едва шрапнелью,
Отзываясь во мне ощутимым едва стихом.

Ты случилась со мной, и теперь что-то делать поздно —
Вот свидетели наши стоят у моих дверей.
В Петербурге ноябрь — это хлопотно и серьезно.
Соглашайся на снег и, как платье, его примерь.
… показать весь текст …

На знамёнах твоих полков
Нет давно ни волков, ни лилий.
Ровно в восемь идёшь в бистро,
По дороге считаешь мили
Строевым, гренадерским, но В спину шепчет тебе эпоха:
Двадцать третьей Манон Леско
Без тебя где-то, мальчик, плохо.
Сунешь руку в карман — а там
Ни черта, кроме чёрта, нету…
Кроме вечного «аз воздам»
Нет у бога иной монеты.
И пока ты в его полку —
Ни украсть, ни солгать не можешь.
Сдайся в плен, подведи черту,
… показать весь текст …

Когда я был мудрым, покинувшим верхний мир,
Роняющим перья отшельником лет пяти,
Я прошлые жизни, как шкуры зверей, кроил,
Чтоб памятью греться средь стонущей злой зимы.
И знали все духи о том, что седой шаман
Оставил в наследство мне только одно: снега…
Что нужно привыкнуть к безлюдным глухим местам,
И к белому солнцу, попавшему в плен креста.
Казалось чужим это странное ремесло,
И ветер одел меня в грубый простой наряд.
Обычные птицы искали везде тепло,
Шаманские — холод и мой повзрослевший в…
… показать весь текст …

Агнесс

А.М. теперь и всегда.

Однажды, длинным осенним вечером, я прочту тебе этот рассказ, хотя мы никогда не узнаем, что это история о нас самих…

***

В ночь со среды на четверг я проснулся с пронзительным и болезненным намереньем уйти от неё. Эта мысль вдруг показалась мне такой простой и очевидной, что бороться с ней было совершенно бессмысленно. А ведь ещё вчера вечером я засыпал, повторяя её имя — Агнесс.

Мы встретились нынешней осенью в базилике святого Петра. Я не был религиозен,…
… показать весь текст …

В гостинице полночь. А век… Ну, положим, восьмой.
Так рано для готики — спать бы ещё нам и спать.
Я даже не знаю, какой там сегодня король,
И книги какие положено нынче листать.
Прошу, не вставай — я и сам приоткрою окно.
Рискуешь замёрзнуть — в Европе случилась зима.
Здесь ангелы ткут одержимо своё полотно.
Уже ведь придуманы ангелы, милая, да?

О, господи боже, смени же картинку, смени.
Рабочий твой стол — это Ева, полсотни святых,
Которые скоро зажгут площадные костры
Для маленьких девочек р…
… показать весь текст …

Я ранить могу только тем, чем я ранен сам,
А значит — любовью, рубиновой как вино.
Молитвы французов стекаются в Нотр-Дам,
Моя же возносится прямо в твоё окно.
Просты твои ризы, мой тонкий неверный бог:
Брабантское кружево, лунная нагота…
Я мог бы смести тебя с неба за пару строк,
Но память ладоней в религии слов сильна.
Я истово верю /особенно по ночам/,
Читаю акафисты так, что не спит Лион.
Мой бог принимает спокойно дары к ногам,
Не зная, что после приносится в жертву он.
Я ранен любовью, руб…
… показать весь текст …