Я ранить могу только тем, чем я ранен сам,
А значит — любовью, рубиновой как вино.
Молитвы французов стекаются в Нотр-Дам,
Моя же возносится прямо в твоё окно.
Просты твои ризы, мой тонкий неверный бог:
Брабантское кружево, лунная нагота…
Я мог бы смести тебя с неба за пару строк,
Но память ладоней в религии слов сильна.
Я истово верю /особенно по ночам/,
Читаю акафисты так, что не спит Лион.
Мой бог принимает спокойно дары к ногам,
Не зная, что после приносится в жертву он.
Я ранен любовью, рубиновой как заря,
Смотри на меня — в этом мире я редкий гость.
Роскошные ризы на ощупь — тела, тела…
Но время — случайно задетый одеждой гвоздь.
Касанья вот эти не спутаешь ты ни с чем —
Пусть будет потом обращённых безумцев тьма.
Но только лишь после в твой маленький Вифлеем,
Заглянет под вечер упавшей звездой строка…
Я мог бы смести тебя с неба за восемь фраз,
За восемь походов к прекрасным чужим богам.
Но смотрит мой бог на меня — и таких вот глаз
Не помнят религии всех уцелевших стран.
Я ранить могу только тем, чем я сам хочу,
Храни меня бог — я пою про твоё вино…
Молитвы французов стекаются к палачу,
Моя же возносится прямо в твоё окно.