Глубинка страны. Те же грабли. А в общем-то вилы.
Похмелье с утра и святая дремучесть весь день.
Здесь движется всё, чтоб всегда оставаться «как было»
в просторах заброшенных ферм и забытых людей.

Сюда электричество дать — вот что было ошибкой.
Что нёс телевизор? Желанье сбежать из села!
Пустые избушки чеши’рятся странной улыбкой —
на месте былых деревень сорняки и зола.

Ни тучки, ни облачка на небосклоне,
пожухла трава, порыжела округа.
Как линии Хиро огромной ладони
тропинки бегут по окрестному лугу.
Здесь линии жизни, судьбы и здоровья
любовью запутаны и нелюбовью…

Ума только линия, если всмотреться,
не пересекается с линией сердца

В кино совсем другие войны.
Там средь убитых нет родных…
Он не хотел идти на бойню,
она отстала от своих.
Закат багровый день итожил.
Им на ночлег занять пришлось
седой от пыли внедорожник,
прошитый пулями насквозь.
Нашёлся вещмешок в кабине.
Еда! Как им она нужна…
Но взрыв машину опрокинул.
Вот так настигла их война.
Растяжку ставил для забавы
села ближайшего глава.
… показать весь текст …

Я встретил ночь, бродившую у моря,
без шляпы, босоножек. Под зонтом.
Ни звезд на ней, ни лунного декора —
в иссиня-черном платьице простом.

Меня мани’л в прибрежные просторы
духов ее волшебный аромат.
Озон и йод вдыхая каждой по’рой,
я шёл за наважденьем наугад…

Он считает, что все виноваты,
все должны ему здесь и сейчас,
мир враждебен, а счастье по блату,
и умней тот, кто раньше продаст.

Но пока он за мелочи бьётся
(«ол инклюзив» и «прет-а-порте»),
кто-то лучшее место под солнцем
успевает занять в темноте.

Горячий полдень. Москва пустая.
О камни можно обжечь ладонь.
От зноя мозг парафином тает,
в стеклопакетах — живой огонь.

Своя тут солнечная система:
вокруг светила весь день кружат
машины, люди, деревья, стены…
И за Плутоном как будто МКАД…

Спадёт под вечер жара густая,
не сле′пит солнце уже Москву:
кого-то ласково пригревает,
а мне подмигивает сквозь листву.

Актёры второго плана дольше живут.
Их меньше касаются критики острые стрелы,
умеренней, мягче и сдержанней зрителя суд.
Поклонники редко преследуют их оголтело.
Актёры второго плана дольше живут.
В их мире гиперболы меньше являются «гипер».
Пусть главный герой слезоточит у всех на виду,
чтоб в зале растрогался даже отъявленный хиппер.
Актёры второго плана дольше живут.
Коль надо — легко перейдут из «Русалки"* в «Аиду"**.
Пусть редко в газетах опишут их творческий путь,
зато он пологий, и не ведёт к суициду.
Актеры второго плана дольше живут.
Их меньше зарплата, а значит дешевле привычки.
… показать весь текст …

Не судите начальство строго:
должностей наверху немного,
и проторит до них дорогу
кто удобен, а не умён.
Кто прозрачней стекла. Кто ясен.
Кто не пишет стихов и басен.
Кто на всё и всегда согласен.
В общем нужен со всех сторон.

Пусть теперь из-за них в конторе
дело тонет в бумажном море,
От таких не родится в споре
гениальное что-нибудь.
Что могло бы прославить вскоре
… показать весь текст …

Стихи надо писать так, что если бросить стихотворение в окно, то стекло разобьется

Меж одуванчиков вьюны
как древнеэтрусские руны.
Май укорачивает сны
к солнцестоянию в июне.
А дни — сплошной тягучий свет,
слепящий шёлком и атласом,
и кажется, что места нет
теперь ненастьям и несчастьям…
Меж одуванчиков вьюны,
спирали маленьких вселенных.
Коварны золотые дни —
чем ярче свет, тем резче тени.

У каждого, увы, один итог.
Так что УЖЕ оплакивать потерю?
Как долго буду жить — отмерил Бог,
как широко — я сам себе отмерил.

Вновь монитор — мой ночной визави,
мэйлов скупые конверты.
Вдруг из сети прорезается твит:
«Я не мечтаю о вечной любви,
всё, что мне дорого — смертно.»
Взгляд задержался на этой строке,
болью пропитанной фразе.
Кто-то один в безнадёжной тоске —
твит на экране слезой на щеке
демотивирует разом.

Болезнь всякой власти в том, что она вытесняет самых талантливых людей к обочине. Поэтому часто самый дельный в конкретной организации человек находится далеко не на верхушке иерархии

— Меня толкнули… и я падаю в пропасть…
— Кто это сделал?
— Я не знаю… Это не важно… Не важно, кто меня толкнул. Важно, кто меня поймает

Вот этот бой уже ты проиграл,
И проиграл досрочно… И позорно…
Наскучил чемпионский пьедестал?
Стал тесен ринг? Майдан куда просторней?

Твой клич об Украине для ЕэС
майданцев вдохновил, итак не мирных.
Но почему ж под выстрелы исчез,
сбежав в свою германскую квартиру?

Чужим ты прикрываешься плечом,
пусть стрелочники «правых» обуздают.
Коль кризис победит — ты не при чем,
А справятся — ведь был ты на майдане!
… показать весь текст …

Сидит бугай, сшибает Хри’ста-ради.
Спросил прохожий:
- Ну-ка без брехни…
Здоров?
— Ну да…
— Иди работать, дядя.
На опохмел у церкви не тяни!

— Горит душа! Ну дай хоть на чекушку!
Я починюсь, и тут же, вот те крест…
Найду халтуру, хоть на побегушках…
ведь детям в школу! А лавэ в обрез…

— Наделал Буратин в экстазе синем?
… показать весь текст …

Дворы хуже пробок, пройти бы с дитём по форватеру.
Коляска случайно царапает дверцу «инфинити».
Владелец со злобой расправу устроил над матерью,
лишь крики отчаянья в коляске уже опрокинутой…

Неужто, чем «звёздней», тем чаще поступки ничтожные?
Где щедрость и жалость ко всем человечьего племени.
Мы все были созданы
по образу и подобию Божьему.
Куда ж подевалось и то и другое со временем?

Что сидеть в раздумьях долгих,
философствовать о долге,
размышляя день за днем, тем ли мы идём путём.

Лучше мир (во всяких смыслах)
не становится от мыслей.
От намерений и слов не накормишь сотню ртов.

Что искать, в чём смысл жизни?
Есть талант — служи отчизне,
краю, городу, семье, даже, шут с тобой, себе…

Не болтай! Жалеть придётся,
Что не сделал не черта…
… показать весь текст …

Товарищ полковник, вы верите свято
в пряник, но чаще — в кнут.
Для вас подчинённый уже виноватый.
Ваш только важен труд.

Товарищ полковник, наша планета
это не только плац.
Те, в ком вы любите так безответность,
Люди, а не эрзац!

Вы скоро узнаете: время не лечит,
— время и есть болезнь:
товарищ полковник, будут не вечно
должность, погоны, лесть…

После долгой разлуки вернулся в Питер. Да… Проходит время философов. Не о чем разговаривать с барменами и таксистами. С дворниками бутылочку уже не распить.
Раньше дворы подметали Пенкины, а в котельных работали Цои. Ныне в дворниках и таксистах узбеки, большинство качегаров — таджики, а бармены на две третьих — стукачи