Дымись, покуда не погас, И пусть волнуются придурки — Когда судьба докурит нас, Куда швырнет она окурки.

Грешнейший грех-боязнь греха,
пока здоров и жив;
а как посыплется труха,
запишемся в ханжи…

Жестоки с нами дети, но заметим,
что далее на свет родятся внуки,
а внуки-это кара нашим детям
за нами перенесенные муки…

Мой небосвод хрустально ясен
и полон радужных картин
не потому, что мир прекрасен,
а потому, что я- кретин

Жалко бабу, когда, счастье губя, добиваясь верховодства оплошно, подминает мужика под себя, и становится ей скучно и тошно.

Поскольку жизнь, верша полет,
Чуть воспарит — опять в навозе,
Всерьез разумен только тот,
Кто не избыточно серьезен.

Вполне владеть своей женой и управлять своим семейством куда труднее, чем страной, хотя и мельче по злодействам.

Не зря я пью вино на склоне дня,
Заслужена его глухая власть;
Вино меня уводит в глубь меня,
Туда, куда мне трезвым не попасть.

Где-то там, за пределом познания,
где загадка, туманность и тайна,
некто скрытый готовит заранее
все, что позже случится случайно.

Царь — колокол безгласен поломатый,
Царь — пушка не стреляет: мать ети,
и ясно что евреи виноваты,
осталось только летопись найти…

Есть в идиоте дух отваги,
присущей именно ему,
способна глупость на зигзаги,
непостижимые уму.

Я лишь от тех не жду хорошего,
В ком видно сразу по лицу,
Что душу дьяволу задешево
Продал со скидкой на гнильцу.

Господь, лепя людей со скуки,
бывал порою скуповат,
и что частично вышли суки,
он сам отчасти виноват.

Сижу в гостях. Играю в этикет.
И думаю: забавная пора,
дворянской чести — выветрился след,
а барынь объявилось — до хера.

Из воспоминаний Игоря Губермана.
Я 65-й год встречал в этом доме (доме тещи — писательницы Лидии Либединской. — Ред.). Я еще с Татой, так сказать, женихался. И в этой комнате был накрыт огромный стол. Я еще тещи практически не видел и всех ее друзей не знал. Было человек тридцать, наверное. И около каждого прибора лежал маленький кусочек иностранского мыла, обернутый в красивую бумажку. Он выглядел, как шоколад. Все брали эти кусочки мыла, восторгались, говорили: «Лидия Борисовна, где вы их взяли?» И будущая моя теща царским голосом пояснила: «Мы летели из Швеции самолетом компании „Эйр-Франс“. Я зашла в сортир, помыла руки. Нажала педаль, и выпал такой кусочек мыла. Он мне так понравился, что я подставила сумочку и держала педаль, пока мыло не перестало выпадать». И я понял, что попадаю в хорошую семью.

Живи и пой. Спешить не надо.
Природный тонок механизм:
Любое зло — своим же ядом
Свой отравляет организм.

Из жизни змей: обняла, обвила, посмотрела в глаза и… удушила гада.

…И пусть Париж сказал: «Адью, мусье!» —
Авантюризм хронический не лечится…
А нам совсем не жаль для Депардье
Глоточка дыма нашего Отечества.
Теперь бедняге предстоит узнать,
Что «се ля ви» звучит как издевательство,
И как порой страшна у «Кузьки мать»,
И что «мамзель» у нас — почти ругательство.
Пускай Жерар попробует на вкус
Все то, что русским духом называется,
Но главное, чтобы усёк француз —
У нас лягух не жарят… в них влюбляются.)

Она была собой прекрасна,
и ей владел любой подлец;
она была на все согласна,
и даже — на худой конец…