А может быть пустота — это слишком по-человечьи, слишком просто и внутренне, слишком больно. От людей остаются скупые речи в подреберье осевшие тонким слоем…
От людей остаются вещи, подарки, планы, а потом ещё песни, стихи и прочая ерунда. Ну, а если о главном — от них остаются шрамы. Шрамы разной величины остаются в нас навсегда.
От людей остаются привычки, тепло в ладонях или холод под сердцем, а реже — и то, и то. От людей остаётся эйфория или агония, и потом заменить их не может, увы, никто.
От людей остаётся щемящее чувство, горечь, фотографии, мелочи, жесты, улыбки след. Пустота — это слишком по-человечьи, тут не поспоришь. И всё тянешься пальцами к пальцам. но их там нет.

• Когда мы думаем, что нам не нужна помощь — она нужна нам больше всего.
• Твои шрамы — не признак того, что ты сломлена, а доказательство того, что ты исцелилась.
• Мне нравится дистанция, так не видно моих шрамов.

…шрамы, которые болят сильнее всего, увидеть нельзя.

Душа любящего человека сплошь покрыта шрамами. Каждое грубое слово или дурной поступок оставляют на ней свой незаживающий след. И нужно помнить о том, что наступает момент, когда от постоянных терзаний и нанесённых обид, превратившись в один сплошной рубец, она просто перестаёт чувствовать. А вы удивляетесь, откуда такие люди «холодные» берутся…

На душе ведь раны заживают.
заживают сами, произвольно.
Только остаются в виде шрамов,
чтоб напоминать, как было больно.

Страдания оставляют рубцы на сердце, тогда оно становится шероховатым — неспособным ощущать нежные прикосновения любимых людей.

Земля с орбиты не сошла
и сердце биться не устало,
когда всем видом ты дала,
понять что от меня устала.

Разбилось сердце в один миг
и за три дня зарубцевалось.
Но шрамы грубые мои
в наследство мне теперь остались.

А.Вокнемак — 1999 г.

Всё проходит, кроме шрамов.

Бывает, человеку столько шрамов наделают, что он хочет любить, а не может. И это никак не спасает, от этого тоже больно.

Душевные ожоги быстро не затягиваются.