Прекрасна земля. Её безобразят только люди.

Любить можно лишь ни за что, а если за что-то, это уже другое чувство, тоже по-своему ценное и достойное, но нет в нем обреченности, безоглядности и бескорыстия истинной любви.

— С тобой, Самохина, хорошо на пару дерьмо есть.
— Это почему?
— А ты всё наперёд забегаешь.

А все-таки человек слаб без родины… Я это понял по отношению местных людей ко мне, «Пока есть такие люди, как вы, Россия не погибла». Конечно, тут было личное отношение, я им пришелся по душе, что редко бывает, но мое обаяние хорошо подкреплялось бесстрашной пехотой, мощной артиллерией, танками, авиацией, очень окрепшим флотом и сей термоядерной мощью самого вооруженного в мире государства.

Вся жизнь — кризис, если человек не хочет просвистать скворцом.

Фантик конфетки — тоже вещь. Особенно, если конфетка — дрянь.

Русская жизнь извечно была замешана на беспощадной жестокости и приторной лжи в отношении власти.

Детей учить ты не можешь: ты их не любишь.
_________

Нельзя быть всегда в стороне.

— Ты никогда не была жестокой.
— Просто мне не приходилось никого защищать.

Напоминание людям о своей искалеченности доставляет мстительное наслаждение.

-- ПИСАТЕЛЬ ЮРИЙ НАГИБИН О СУДЬБЕ ПОЭТА АЛЕКСАНДРА ГАЛИЧА --
«Юрий Нагибин в «Дневниках» точнее многих определил состояние души Галича и выдвинул версию его самоубийства: «Оставить родину никому не легко, но никто, наверное, не уезжал так тяжело и надрывно, как Галич. На это были особые причины. Создавая свои горькие русские песни, Саша сросся с русским народом, с его бедой, смирением, непротивленчеством, всепрощением и, естественно, пришел к православию. Саша стал тепло верующим человеком. И я не понимаю, почему хорошие переделкинские люди смеялись над ним, когда на светлый Христов праздник он шел в церковь с белым чистым узелком в руке освятить кулич и пасху. Свою искренность он подтвердил Голгофой исхода. Hа все это путаное, тягостное существование на Западе накладывалась гнетущая тоска по России, неотвязная, как зубная боль».

В жизни случаются такие совпадения, которые не прощают сочинителям пьес.