А может быть, биенье наших тел
рождает звук, который нам не слышен,
но слышен там, на облаках и выше,
но слышен тем, кому уже не слышен
обычный звук… А может, Он хотел
проверить нас на слух: целы? без трещин?
А может быть, Он бьет мужчин о женщин
для этого?

Как всякая женщина, я кровожадна — я жажду крова.

Мечты без дел реальных безжизненны, пусты.
Пока мечтаешь, мимо проходят жизни дни.
И чем сильней дурманит фантазий аромат,
Тем жёстче неизбежный к реальности возврат.

Удобряю ресницы снами.
Гуще некуда. Нет длинней.
Я-то знаю, что будет с нами.
Но судьбе все равно видней —
убаюкает и разбудит,
и подскажет разгадку сна…
Я-то знаю, чего не будет.
Но надеюсь, она не зна

Из кожи лезу, чтоб твоей коснуться кожи.
Не схожи рожами, мы кожами похожи —
мы кожей чуем приближенье невозможного:
мороз по коже и жара, жара подкожная…

В уездном городишке Н.
жила прекрасная Н.Н.
со старым мужем Н.Н.Н.,
с любовниками Н. и Н.,
но, не любя ни Н., ни Н.
и ни, тем паче. Н.Н.Н.,
сбежала с иностранцем N.,
ища не счастья — перемен.

— Хочешь, расстанемся весело,
хочешь, немного поплачь. -
Чисто мужская профессия
одна на свете — палач.
Всё ли как следует сделано:
вынесен ли приговор,
мягко ли плаха постелена,
звонко ль заточен топор?

Семья — это семь ты:
ты ласковый, ты курящий,
ты снящийся, ты не спящий,
спортивный канал смотрящий,
молчащий до хрипоты.

Я знаю, я хорошая,
я принцу — пара,
принцесса на горошине
земного шара.

Причалил к безлюдному берегу.
Ножом открывал мидию.
Открыл меня, как Америку,
считая, что прибыл в Индию,
что тут Камасутра сторукая,
ночное домашнее видео…
И с плохо скрываемой скукою
из мидии ножик выдернул.

Вы умрете раньше меня,
В этом нет никакого сомненья.
Я доживу до этого дня —
Дня Вашего исчезновенья.

Уже не прошу у Вас любви,
Ласки, не надо мне и совета.
Я об одном прошу: живи! -
И знаю: откажите даже в этом.

Почистила зубы.
Больше я этому дню ничего не должна.

Спрячу память

в гроб тетрадки

буду таять

без оглядки

раз согрето

лаской вешней

бабье лето
… показать весь текст …

Попугай и его зеркало,
Нарцисс и его ручей
неразлучны. Держи — я сделала
дубликаты райских ключей.
Перешито белое платьице.
Неразлучны, как точки над ё,
Робинзон и его Пятница,
я и ты, воскресенье моё.

Муза вдохновляет, когда приходит.
Жена вдохновляет, когда уходит.
Любовница вдохновляет, когда не приходит.
Хочешь, я проделаю всё это одновременно?

ОНИ ВЛЮБЛЕНЫ И СЧАСТЛИВЫ
Он:
— Когда тебя нет, мне кажется — ты просто вышла в соседнюю комнату.
Она:
— Когда ты выходишь в соседнюю комнату, мне кажется — тебя больше нет

Что завтра? Завтрак. Завтракать вдвоем,
и послезавтракать вдвоем, и после
обеда спать с ребенком, если в ясли,
проспав, его решили не вести,
и долго ужинать — до девяти,
до информационной до программы —
что нового? А то, что самый-самый
любимый муж на свете — это ты,
что больше не боюсь ни простоты,
ни старости, что дом — прообраз храма,
что завтра — завтрак.

Покамест я всем детям тётя,
всем баба мужикам.
А буду я всем детям баба,
всем тётка мужикам.

Мне-то что, что ты мудак?
Я люблю тебя и так,
нежно, верно и давно.
Мне-то что, что ты говно,
хрен моржовый, конь в пальто?
Я люблю. Тебе-то что?

Сняла глаза, как потные очки,
и, подышав, подолом их протерла,
походкой удлинила каблуки
и ласками прополоскала горло,
и вышла в свет. И свет глаза слепил,
и с ног сбивал, и бился в горле комом,
и мир, который был и мал, и мил,
явился юным, злым и незнакомым.
Знакомиться с чужими не моги,
с мужчинами на улице — тем боле.
Бегом домой: в коробку каблуки,
глаза — в раствор (довольно слабый) соли.