Марик как рос странным, так им и вырос: полный, необщительный юноша, чуравшийся веселых компаний своих сверстников, почти равнодушный к противоположному полу (и к своему тоже — не надо ни на что намекать!), с вечно уткнутым в книгу носом. Книги заменяли Марику всё и всех. Телевизор он не смотрел лет с четырнадцати, заявив пялящимся в ящик родителям, что телевидение делается подонками для недоумков и счастливо избежав наказания. В институте, вместо того, чтобы заглядываться на груди однокурсниц н…
… показать весь текст …

Пока Аня стоит в очереди за шницелями, я приношу из холодильника пачку гамбургеров на ужин. Аня смотрит на гамбургеры и тревожно сопит. Молча. Я ловлю её взгляд: пластик упаковки слегка надорван.
— Неправильные я гамбургеры взял, да? На них проникла куча отмороженных микробов? — интересуюсь я.
Аня молчит и обиженно сопит.
— В тебе сейчас борются два начала, правда? Попросить меня поменять пачку и не выглядеть нудной, да?
Аня молчит и согласно сопит.
— Оптимально было бы, чтобы я поменял пачку, но без того, чтобы ты мне об этом сказала, да?
Аня молчит и ободряюще сопит.
— Хотя нет: оптимально, чтобы я изначально проверял упаковку на предмет надрезов, повреждений и бактериологического оружия, верно?
Аня молчит и мечтательно сопит.
— Ладно, иду менять. Заметь, сам иду, без твоей просьбы.
Аня молчит и благодарно сопит.

Возвращаюсь к холодильнику и думаю: «Как я её здорово воспитал! Даже рта не раскрывает».

Физрук Василий Николаевич Стругураш совсем уже было собрался выключить свет в спортзале и рвануть домой, как вдруг увидел шагающую в его сторону маленькую фигурку и даже застонал от тоски. Физрук тепло относился к школе, ценил свою работу, нежно любил вожатую Иру Савочку и ее пионерскую комнату. Правда, глядеть потом, как пионеры подносят использованные ими горны к губам, он не мог — слегка мутило. Но, в общем и целом, работа была великолепной, непыльной, коньячной. Была бы… если бы не Яша Гольд…
… показать весь текст …