В густом вечернем транспортном потоке он движется домой в своей машине в Москве, в Самаре, во Владивостоке — не важно где, не станет трасса шире, ведущая домой… Она всё уже, и хочется свернуть на повороте, хотя нельзя, конечно: стынет ужин. А если нет, на стол скорей накройте. Иначе он свернёт, мужчина этот, поскольку всё ему осточертело и хочется не осени, а лета, и хочется ко мне душой и телом.
А я живу за правым поворотом, и даже руль всё время вправо тянет. Мужчина возвращается с работы. Он Робинзон. Один. Островитянин. Кричат клаксоны злыми голосами. Он вспоминает всю меня — по кадру. Он заблудился в чаще. Он Сусанин. Он не на ту заехал эстакаду — не в те края — в Шанхай, Париж, Панаму? Он пятницу глотает, как отраву. Он едет мимо знака «только прямо» и думает, как он свернёт направо

У неё не сбылись Канары,
запах моря, доклад пленарный
на каком-нибудь важном съезде,
не сбылись её планы мести,
так как не было этих планов…
Не сбылось её фортепьяно —
не умеет играть сонаты.
Только, кажется, ей не надо.
У неё не сбылись два мужа.
Только, кажется, ей не нужно.

У неё есть волшебный Кто-то.
Совершают они полёты
над землёй — с полотна Шагала,
… показать весь текст …

Послушай, ты помнишь, как всё началось?
Одни разговоры, и тяга, и злость.
Решение вместе не быть никогда,
бегущая с неба по крышам вода.

Мы знали, конечно: встречаться нельзя,
нельзя посмотреть нам друг другу в глаза,
сцепиться руками, гулять под дождём…
Мы знали — тогда ни за грош пропадём.

Сказав: «Никогда!», испугались настолько,
что вечером тем же сидели за столиком.
«Пьёшь кофе со сливками? С сахаром? Без?»
И музыка нам подыграла с небес…
… показать весь текст …

В ста километрах вглубь зимы,
за громыханием задвижек
живём растрёпанные мы.
Я нас с тобой отлично вижу:

Такая даль! Такая близь…
Студёной не считая пору,
мы так друг другом увлеклись,
что повалили все заборы.

У нас ни дома, ни семьи,
ни поросёнка и ни кошки.
У нас сплошные соловьи
за перекошенным окошком.
… показать весь текст …

Пришла безжалостная осень и воду льёт сквозь решето.
А конь Пегас всё время носит давно немодное пальто.
Зато — какие там карманы! В них изумруд и лазурит,
билеты в солнечные страны и сто лекарств — от ста обид,
и надувной воздушный шарик, и сказки всех шахерезад.
И носит конь, чтоб не мешали, пальто карманами назад.
В них телефонный старый кабель — он нас всегда соединит.
На марких полах — след от грабель и чьих-то ног, не то копыт…

Вокруг шумит передовая, где убивают ни за что.
Но нас от пули укрывает пальто коня — коня в пальто.

Я ненавижу сайт «Одноклассники».
Лица — как будто стёртые ластиком.
Только на детских фото, на школьных,
где не нацелен в лоб треугольник
(острый, любовный), не выглядят рыбами
люди, попарно лишённые выбора.
Страшный аквариум, мир Застеколья,
пачки картинок: это застолье —
пусть все увидят: еда — заглядение,
это у младшего был день рождения.
Здесь вся родня до седьмого колена.
Это Анталья, Венеция, Вена…
Яркие краски глянцевы, масляны.
Что же вы врёте? Вы же не счастливы!
… показать весь текст …

Стояла ночь как ночь. Мерцала щёлка в шторах.
Две стрелки на часах слегка сбавляли бег.
Мне снился страшный сон, немыслимый, в котором
я кофе в семь утра варила не тебе —

кружила стрекозой над газовой горелкой,
чтоб пена в нужный срок красиво поднялась.
Крутилась в колесе замужней толстой белкой,
как будто надо мной чужой имеет власть.

Кофейный запах плыл — взволнованный и терпкий —
так пахнет поцелуй и самый ранний март…
Не знаю, кто там спал — за кухонною стенкой,
но это был не ты, и в этом был кошмар.
… показать весь текст …

Будильник. Песенка стара.
Кофейной пенкой плещет джезва.
Зарядка, душ, омлет. Пора.
Метро. Заученные жесты.

И лиц потёртое сукно
плывёт, в вагоне колыхаясь.
И в приоткрытое окно
из всех тоннелей лезет хаос.

Дорога. Сумерки. Тиски.
В подземной тьме, в наземной вьюге
о горнем думать не с руки.
Но можно думать друг о друге.
… показать весь текст …

.
Ты думаешь, кто я? Сорока-воровка? Тетеря?
А может быть, рыба, ведь бьюсь я, как рыба об лёд?
Шкатулка без музыки, ключ от которой потерян?
Нет-нет, я не то и не это. Я твой самолёт.

Я твой самолёт. Я летаю на «Взлётных» конфетах.
Не зря в голове леденцы. У других бигуди.
Ты думаешь, кто я? Любовница? Самка поэта?
А я не она. Я же твой самолёт. Заводи!

Ты думаешь, как я проста — проще пареной репы.
Ты думаешь, как я сложна — не всегда и поймёшь.
А я самолёт, я пытаюсь поднять тебя в небо,
… показать весь текст …

Теперь, когда каждый из них независим,
они ещё помнят,
как можно быть близко,
как страшно, когда умираешь без писем,
как в строчку влетает горячая искра…
Пока они были под властью друг друга,
в них столько искрилось, варилось, кипело…
Потом их смела зурбаганская вьюга,
засыпала белым, закрасила мелом,
швырнула куда-то на снежные грядки —
сказала: «Тут кладбище, тут и лежите».
…Теперь у него всё в порядке, в порядке:
он муж и отец, мегаполисный житель,
теперь он не смотрит ни вправо, ни влево,
… показать весь текст …

Порвать обои, поцарапать мебель.
Быть с чудесами мелкими на «ты»,
пока в февральском неспокойном небе
спят облака — пушистые коты.
Уметь легко купировать отчаянье.
Пьянеть от валерьянки, но скрывать.
С любого места комнаты случайной
Одним прыжком запрыгивать в кровать.
Не говоря ни с кем, поскольку не с кем,
часами видеть снег и слушать дождь,
висеть в окне, вцепившись в занавеску,
и ждать, что ты когда-нибудь придёшь.
Но притворяться, что ждала не очень,
в твоё уткнувшись мокрое пальто…
… показать весь текст …

Из отчаянья цвета бордо,
из бессонницы, пепла и праха
я построила панцирь, как дом,
и ползу в нём теперь черепахой.

И не знаю, какое число,
и не помню, четверг или вторник.
Повезло, всё равно повезло:
я сумела, я спряталась в домик.

А могли бы проехать по мне
сотни гусениц, шин и ботинок.
Нет, я в панцире, я в стороне,
я простой наблюдатель картинок.
… показать весь текст …

Как в нас всё-таки много войны —
в наших генах, в крови и манерах.
Я хожу от стены до стены.
Тишина мне играет на нервах.
Я сама себе рота и взвод
с плащ-палаткой в малюсеньком клатче.
Я спрошу тебя: «Стой, кто идёт?»
Ты ответишь: «Свои».
Я заплачу.

Раз ты здесь, не молчи, не молчи.
А сигналь и трезвонь, и бибикай!
Пусть ладонь твоя вспомнит ключи
с инвентарной тяжёлою биркой
… показать весь текст …

План появился, как цветок, из ниоткуда
и распустился, и заполнил всё пространство…
Сидят два чудика, придумывают чудо,
шепча слова и забывая озираться.

Они друг другу — звездочёты, телепаты.
Они, конечно, посторонние де-юре,
но так близки и неумеренны де-факто,
что вот — задумали большую авантюру.

И если эта авантюра не сорвётся,
они останутся вдвоём на трое суток.
Они планируют такие сумасбродства,
что охватить их затрудняется рассудок.
… показать весь текст …

Что же так больно…

Что же так больно? Сверх силы, сверх меры, с излишком.
Словно мне вслед улюлюкают, тыча и пялясь.
Ломится в мозг поговорка: «ни дна, ни покрышки».
Звенья распались.

Что же так больно, как будто ни маски, ни каски?
Не за что спрятаться мне при весёлом народе.
Просто уходят на цыпочках старые сказки.
Просто уходят.

Что же так больно, как будто ни кожи, ни рожи?..
Словно котёнка, не взяли «в хорошие руки».
… показать весь текст …

Роковая женщина — это как?
Это если влюбишься, как дурак?
Или если влюбишься — навсегда?
Роковая женщина плачет: «Да!»,
обнимает, мучает, ждёт звонков
и держать пытается без оков.

Был бы с бабой ромовой — пил бы ром,
был бы с бабой снежною — пил бы бром,
ну, а с этой, бешеной, пьёшь коньяк,
только не пьянеется — ты и так

ходишь замороченный, чуть живой…
И зачем ты встретился — роковой?
… показать весь текст …

Я не валяю дурака.
Мой день насыщен, ярок, полон —
я выдуваю облака
из деревянной трубки полой.
А люди думают — свирель.
А люди думают — играю.
А облака летят в апрель,
дожди накапливая к маю.
Я верю в май и верю в дождь,
в твою протянутую руку.
И, как индейский старый вождь,
зимой раскуриваю трубку,
и жду то знака, то звонка,
и хлеб разлуки ем до крошки…
… показать весь текст …

Пиши: «В Багдаде всё спокойно».
Всё стерпит белая бумага.
…А кто-то встал на подоконник
в горящем доме. С нашим флагом…

Пиши: «Не надо поддаваться:
нелепость, слухи, зомбоящик».
Скажи «халва». Скажи раз двадцать.
И как в Багдаде? Слаще? Слаще?

Пиши и верь своим же строкам
о пропаганде с десантурой.
…А люди прыгали из окон,
и их добили арматурой…

Спросить друг друга, какие новости,
и не ответить, забыв клише.
А мы — по правде, а мы — по совести.
А мы, как ангелы, — о душе.

А встреча за год, наверно, сотая.
Сквозь прорезь маски кричат глаза.
Совсем не трудно смотреть в лицо твоё:
до хруста выжаты тормоза.

А мы такие теперь приятели —
два тёплых зверя в кольце зимы.
А мы — по правилам, по понятиям.
А кто по трупам? Не мы, не мы!
… показать весь текст …

На донышке чашки кофейной —
уверенность в завтрашнем дне,
немного свободы трофейной,
добытой на вечной войне
с заботами, страхами, ленью,
с желанием сдаться и лечь…
И с тем, что, как реки, мелеем
и сохнем от долгих невстреч.

На донышке чашки кофейной —
улыбка и лёгкий кураж,
там водятся добрые феи
и песню кричит Бумбараш…
И я подпою Бумбарашу
… показать весь текст …