ненавижу влюблённых.
как же от них
тошнит.
рядом с ними мерещится,
будто бы я — инвалид

в заржавевшей коляске,
с мелочью
и бухлом.
вот они обнимаются
и лижутся под мостом.

и теряют сознание,
просто коснувшись кожи.
… показать весь текст …

это так странно — лежать одному на колючем диване,
вспоминая твой позвоночник цвета слоновой кости,
мрамор скул, позолоту волос, мятную горечь дыханья…
я касаюсь безликого воздуха, и внутри всё чернеет от злости.

я касаюсь бездушного ворса, будто в каком-то фильме:
это так банально и глупо, что мне хочется удавиться.
я пытаюсь вспомнить твой запах — запах кожи, крема и мыла,
я пытаюсь представить в зеркале наши влюблённые лица…

это так странно — вместо тебя видеть мелкий узор обоев,
о…
… показать весь текст …

Как больно было мне с тобой,
И боль была во всём:
В холодной панике ночной
И в жарком солнце — днём.
В твоих несказанных словах,
В минутах без тебя,
И даже в огненных глазах,
Сжигавших, не любя…

смешно, когда у неё вдруг размазывается тушь,
графитовой крошкой липнет к солёным её щекам,
как она облачается в простынь и убегает в душ,
говорит, что в разлуке раздваивается пополам.
надевает мою рубашку: ткань пропитывается ею,
ходит по дому босой и взлохмаченной индианкой…
как она выгибает устало карамельно-молочную шею,
как буравит меня глазами выброшенной собаки.
всё это так смешно, нелепо, ужасно и сложно:
льётся полынный воздух, сыплется звёздная манка,
апельсинами и любовью пахнет смятое ложе…
я никогда не высплюсь с этой своей индианкой.
смешно, когда она ревнует меня, прикусывая губу,
убегает, хлопая дверью, и возвращается снова,
… показать весь текст …

это чёрное небо льётся в бетонные клетки.
здесь мы так одиноки, что можно легко свихнуться.
ты пытался напиться, пытался сожрать таблетки,
но из этого ада уже никуда не вернуться.

здесь ты бродишь, как сталкер, входишь в пустую зону,
только нет никого, кто ушёл бы с тобой навечно.
здесь подарят по острову каждому Робинзону.
здесь на каждое чувство будут нестись по встречной.

мы лежим, будто рыбы, что выброшены на берег,
из какого мы племени, из какого идём народа?
мама, каждый твой сын мечтает о револьвере.
мама, каждый твой сын превратится однажды в урода.
… показать весь текст …

на разбитом асфальте — лишь ломтики талого снега:
здесь апрель пожирает всё зимнее солнечной пастью.
здесь любому, даже самому старому человеку
хочется счастья — леденцово-сиропного счастья…

только счастья не будет, будут — кошки, дворы и мусор,
комья липнущей грязи и прошлогодней гнили…
помнишь, как мы курили здесь, что-то с ментоловым вкусом,
а потом приходили домой, и взрослые нас лупили.

помнишь эту тропинку, этот старый киоск и рябину,
как постукивали каблучки, как задирались юбк…
… показать весь текст …

а она не такая, она не сидит в избе
у пылающей печки, люльки, веретена.
у неё на подушке красуется юный бес —
чешуя вместо кожи,
и серой горчит слюна.

у неё под кроватью — карты и сундуки,
золотые монеты,
ром и чужая кровь.
говорят, что пираты просили её руки
и топились от горя у северных берегов.

говорят, что царицы сходили по ней с ума,
пили крепкие вина,
… показать весь текст …

А нынче всё, что нужно ей — тот мальчик. Время подождёт.
Она баюкает его, и он мурлычет, будто кот.
Лоснится кожа, как янтарь. Он пахнет мёдом и волной.
Ей, кажется, пятнадцать лет. Горит июль, и душит зной.
Соль на губах, на лбу печать — его прохладное клеймо…
Ей, кажется, уже плевать. Она твердит: пройдёт само.
И дни, как бусины, блестят, и превращаются в узор —
Плечо, рука, глоток вина, внезапный дождь, безлюдный двор…
Он улыбается, острит, и в каждой жиле бродит яд.
Когда они идут вдвоём — все замирают и молчат.
Ей кажется пятнадцать… или? Давно за сорок, что за чёрт.
Седая прядка у виска, и время, как вода, течёт
Сквозь пальцы, волосы, загар, сквозь кромку выжженных ресниц.
А он глядит, как оленёнок, не замечая прочих лиц,
… показать весь текст …