Человек в XIV веке взрослел раньше, раньше и умирал. Тот, кто в XIV веке успел бы жениться и сделать карьеру, в XXI еще скучает за школьной, в лучшем случае институтской партой. В возрасте, который Алехин называл «поршевым», люди того времени считались стариками. В наши дни они купили бы желтый «Порш», встали на серф, завели двадцатилетнюю любовницу и вкололи ботокс. Алехин сам приближался к «поршевому» рубежу, который психологи именовали «кризисом среднего возраста». Неожиданно он понял, что тоска, сопутствующая этому периоду жизни, объясняется генетической памятью о старости и смерти. Слишком долго люди умирали сорокалетними, чтобы теперь могли миновать этот рубеж без рефлексий и взбрыкивания. Затаившийся в нас пращур злобно нашептывает: «Все, жизнь тю-тю, кончилась», а ты вопишь ему: «Нет, нет, я еще хоть куда». — «Куда? — изумляется пращур. — На кладбище?» — «Нет, к девчонке», — сопротивляешься ты, покупаешь желтый «Порш» и вкалываешь ботокс.
Из книги «Семь ангелов»