Конец любого света неизбежен.
Последний солнца луч… устало нежен
Его прощальный жест — любви касанье,
Не тронутой уделом привыканья.
Борьбе приличий, доводам рассудка —
Людским игрушкам — ни одной минуткой
Не удержать могучего отлива.
Все вОвремя.
И потому — счастливо.

Спасибо, дорогое чувство долга,
За этот хоровод сгоревших лет,
За то, как ты старательно и долго
Скрывало от меня пленённый свет,
Без твоего несносного ухода
Я прожила бы счастливо вполне,
Но без тебя бесценный вкус свободы
Не стал бы никогда так дорог мне.

Наверно, нужно путаться и рваться,
Чтоб пониманьем прояснился взгляд,
Непросто исцелять свои шестнадцать,
Когда тебе уже за пятьдесят,
Но с каждым днём спокойней и свободней
Та девочка — нашедшая Себя
В моём живом и трепетном Сегодня,
Где способ жить всего один — Любя…

Я все смогу, я наколдую встречу,
Я мысли, как табун коней вспугну,
И увлеку их за собой далече
В ту летнюю песчаную страну.
Я в твой покой вкрадусь неуловимо
Тревоги беспричинной холодком,
Пройду, сердцебиеньем ощутима,
Невидимою гостьей под окном.
И лишь любви твоей мне не дано
Ни оживить, ни отогреть от стужи…
Я все могу, но мой огонь не нужен,
И слишком жарок для меня одной.

Бродить без всякой цели, в хмурый день дождливой надоевшей непогодой под низким и лохматым небосводом, на горизонт надетым набекрень… скользя, спускаться вниз, к речной воде, где мокнут ивы, сгорбившись, как цапли, где куст калины в ягоды и капли к невиданному балу разодет… молчать, пока не ведая конца, дождь растворяет помыслы и тени — частицею алхимии осенней на стадии плавления свинца.

каждый не раз понимал, что Душа перелётна, и когда-нибудь ей доведётся — взлететь от Земли…

Как воду в чаше, Душу отстоять,
И разделить, как в первый день творенья,
На плоть земли сырой и неба гладь
Ее порывы, чувства, впечатленья.
И нетерпенье шага усмирив,
Нести сквозь день сосуд незамутненный,
Как носят на плечах Востока жены
Земную чашу, капли не пролив.

Незаполняемы пустоты,
И друг былой незаменим,
Что стоит жизнь, коль ничего ты В ней не зовёшь уже своим?
Решай, пока мгновенье длится,
Начало выбрать иль конец,
Свобода — пуля или птица,
Душа — мишень или ловец…

Уплывай за буйки, наслаждаясь свободой желанной,
Это только у страха глаза, говорят, велики,
Ах, как дивно легки мотыльковые крылышки планов!
А когда они — прахом, то ищешь глазами буйки…

Мой милый, нрав твой крепок, как скала,
А мой текуч и мягок по природе,
Но не найти мне трещины в породе,
Чтоб боль твою заполнить я смогла.
И ты, отодвигая в забытьё,
Всё, чем нам не сплестись и не сродниться,
Меня оставишь за глухой границей,
Лелея одиночество своё.

Поздний вечер, тишина, за окном луна и ясно,
Тень печали вплетена в думы, что уже бесстрастны;
Словно блик того, чему невозможно было сбыться,
Что растаяло, как птица, где-то в облачном дыму,
С чем уже и связи нет, что давно украли дали —
Кроме отзвука печали в обретённой тишине.

Разделит солнце запад и восток,
Но зло с добром сплетёт узлами разум,
Не оттого ль беспримесный восторг
Иронии проигрывает сразу.
Восторжен — идиот или дитя,
Что, в сущности, почти одно и то же,
Мы привыкаем действовать шутя,
Поскольку маска попрочнее кожи.
Воистину несложно и легко
Таиться от рождения до морга,
Стараясь не прорваться родником
По-детски беззаботного восторга…

былая Жизнь блестит — крупицами…
до блеска вымытых — мгновений…

Да, временами легко, но, бывает, накроет… что я тебе говорю — ты ведь знаешь и сам. Непроторённые тропы опаснее втрое, а на избитых давно не живут чудеса. Много ли, мало — не меряю, он невозможен, этот привычный процесс, ибо тяга земли перестаёт быть константою, что непреложно нас охраняет — как море свои корабли…
Что остаётся, когда отступаешь за мерность, разом теряя привычный душе неуют — знаки неясны, и недостижимы примеры тех, о которых в забытых сказаньях поют… Что остаётся? Морзянка метельного ветра, прикосновенье плеча, невозвратность пути — стоит того, чтоб пройти ещё раз километры прожитых лет, и опять это всё обрести…

Спит зелень гор в сухой полдневный жар,
Пологи склоны, словно волны моря,
А раньше, говорят, траву под корень
Сводили овцы — множество отар.

А нынче что? Колхозы все в руинах,
От справного хозяйства только стен
Развалины торчат, скот вовсе сгинул —
Все вымело метлою перемен.

Что ж, выживал народ и при Мамае,
Прибавилось раздумий и забот,
Свободы больше — полдеревни пьет,
А кто не пьет — собак на цепь сажает,
… показать весь текст …

В телефонной трубке голос дрогнет
Лишь на миг (о, равновесья диво!),
И опять спокойно и негромко
Разговор течет неторопливый
Талою безвкусною водицей.
Ты на что надеялась, подруга?..
И Душа, щенком забившись в угол,
Бессловесно, молча отлежится.

любая слеза — это мелкое, личное горе…
и что «мокрым» глазам — чудеса увидать не дано…

Саму неуловимость ухватить
За первую строку — как в море рыбку,
И потянуть из волн кудели рыхлой
Тебе одной чуть слышимый мотив,
И отзываться только на него,
Прильнув сторожко к задрожавшей нити,
В трепещущее это естество
Вплетая впечатленья и событья,
И сознавать, что всё — едина ткань,
И жизнь течёт — как пишется, и слиты
Вершины духа с мелочами быта,
Как с небом неразлучны облака.

Живучи корни страха и насилья,
Но стать дракона самости сильнее —
Возможно, если дух расправит крылья,
А ум оставит всякие сомненья,
Поверив в то, что дерзкому бессудно
На стук судьба распахивает двери…
Но даже шаг порой бывает трудным,
Коль делаешь его, в себя не веря.

Тепло ли тебе, девица, скажи?
А что сказать? Что временами страшно,
Что я смотрю сквозь стекла дней вчерашних,
Не доверяя царствующей лжи
Сегодняшнего? Что крепчает зло,
Вербуя слуг проворных повсеместно,
Но это все давно тебе известно…
Ты мне скажи: тебе-то там тепло?