Я тридцать лет, отчаявшись, жила
В застенках одиночества, где память,
Застывшая, как древняя смола,
Вдруг начинала плавиться и таять.
И прошлое желтело по краям,
И сыпалось трухой неудержимо.
Но странно… привокзальная скамья
Мне помнилась до пепельных прожилок,
До крапинок. Отсюда на войну
Ты уходил — и я потом годами
Тебя ждала, врастая в тишину,
В колесный стук, рожденный поездами.
Я помнила почти наверняка:
Последний вечер, лунная медяшка,