Я знаю, что это камни, завернутые в шелк:
В меня их кидаешь нежно и кажется хорошо…
Но боль ведь приходит не сразу,
И шепчется «Уходи»…
Я знаю, что эти камни теперь у меня в груди.
Я вижу все эти грани, завернутые в шелка:
Ну, разве ударят больно слова легче поплавка?
Но как же царапают душу, когда я снимаю ткань,
Все эти «невинные шутки»…
Не тронь меня больше… не рань…

Он здоровается нараспев… тянет трогательно «привееет». Ничего тут такого нет, но душе это- подогрев. Я замерзла- ноябрь грядёт, нелюбимость, нелётность чувств… Он здоровается-поёт… Я бросаюсь «в терновый куст». Если помните, сказка есть… ну, неважно… не суть… так вот, мы играем сейчас и здесь. Он здоровается и ждёт…

Он просто меня перебрал, как дети перебирают конструктор, как мужики в гараже какой нибудь старый редуктор- играючись и матерясь на производителя… Он не любил меня- было свободное время и задатки вершителя. На деле, скорее, вредителя… И теперь я обычный мусор в этой свалке добра сомнительного, что просто жаль вынести на близлежащую свалку. Всё, абзац, мой царевич- у нас отобрали скакалку… Я поломана-переломана, параноидально мнительна… Но мне жаль его… жаль… как ему меня не было жалко. Я такая вся типа припизднутая русалка- и идти слишком больно и прусь за ним по пятам. Чемодан без колес и без ручки… мне имя- Хлам.