Не горечь страшна, не смертельная черная полночь,
Плюющая в сердце, в тебе загнездившись сперва,
А в самом конце вдруг понять, что все было неполным:
И боль — вполовину, и счастье — спустя рукава.
Да больше… Понять, что ты сам был посредственно мелким,
Как грубыми швами неделями жизни прошит,
И каждая — словно большая пустая подделка,
Ни холод, ни жар — все в полсилы и все в полдуши.
В полрта поцелуи, в полглаза понурое утро,
Растрачено время, оно все белей и белей.
Не горечь страшна. Страшно в самую позднюю мудрость
В конце своей жизни понять — тебя не было в ней.