Её убивали. Она притворялась мёртвой.
Потом воскресала, едва становилось тише.
Она уходила походкой чужой, нетвёрдой
И прятала боль между строчек четверостиший.
А солнце катилось над городом спелой сливой,
Ни капли не грея ненужных и нелюбимых.
Она лишь хотела без малого — быть счастливой,
Но счастье стекало сквозь пальцы куда-то мимо.
В стотысячный раз её кто-то, из жизни вычтя,
Безжалостно бьёт равнодушием, взглядом, словом…
Не больно почти и, похоже, вошло в привычку:
Её убивают. Она воскресает снова.
Вот кто бы ответил, за что и какого чёрта
Иным воздаётся за всех свыше всякой меры.
Её убивают, она восстает из мёртвых,
Но с каждым распятием в ней умирает вера…
А после… в стотысячный раз выходя из комы
В промозглый ноябрь, что рябиной в ладони выжат,
Она по сердцам непричастных и незнакомых
Пройдётся строкой, не оставив ни шанса выжить.