Как-то я брал интервью у долгожителя. Вот что из этого получилось.
Я включил диктофон.
— Итак, дедушка, вам на самом деле сто один год?
Дед отрицательно помотал головой.
— Что, больше?
Дед согласно закивал.
— Ну, ничего себе! А на сколько?
Дед показал два пальца.
— Ага! Значит, вам сто три?
Дед согласно закивал.
— А почему вы молчите?
Дед что-то пробулькал, показывая себе указательным пальцем на рот.
— А, понимаю, зубы! Так у вас еще свои зубы есть?
Дед согласно закивал.
— И что, сильно болят?
Дед отрицательно помотал головой.
— Ага, несильно! Это потому, что вы их полощете, да? Народным средством, да? Которое дошло до нас, так сказать, из глубины веков, да? А, вот оно, вижу! Можно?
Я взял со стола запотевшую бутылку, повертел ее в руках, вынул самодельную бумажную пробку, понюхал.
— Так это же самогон! Да холодный какой. Ледяной просто!
Тут дед сделал глоток и просипел:
— Вот именно! Передержал малость в морозилке. А мне холодное пить нельзя — ангины боюсь, язви ее. Пришлось вот во рту согревать, а потом уж глотать. Слушай, паря, у тебя закурить нету? А то мне бабка не дает!
— Чего не дает? — переспросил я.
Дед, осторожно забирая из моей руки бутылку и ставя ее на место:
— Чего, чего… Не дает, и все! И курить тоже. Разведусь с ней, на хрен, женюсь на молодке. Есть тут одна по соседству. Всего шестьдесят пять годков. Хоть куда еще телка. Ну, чего там у тебя еще, спрашивай. А я, пока бабка из погреба вылезет с огурцами, накачу-ка еще по одной. Грех перед обедом не выпить. Будешь?..
Ну, чего оставалось? Выпили мы с дедом, и на прощание я пожелал ему дожить до ста… Фу ты, о чем-то я? До ста пятидесяти, вот!
А недавно узнал: нет, не дожил старичила тот до ста пятидесяти. Когда в очередной раз стал вдовцом, в погреб упал, когда сам за огурцами солеными полез, и шею себе сломал, болезный. Сто семь ему как раз исполнилось.
Вот люди были, а?