Мой зимний сад
так светел… тих…и бел…
так чист живой слезой не замутнённой…
Безвременье.
Лишь в царстве заоконном
чуть слышен плеск небесных каравелл.
Пришедшие сюда издалека,
они уже вобрали пыль Дамаска,
где снова бог войны шинкует мясо,
и стынет человечья шаурма…
Там смрад и кровь…
Сквозь вопль «Аллах акбар!»
заходится ребёнок в жутком крике.
А здесь, в саду заснеженном, так тихо —
настолько,
что не верится в кошмар…
Но знаю:
тишина лишь до поры.
Всё хуже спится вьюжными ночами…
Мы многое, увы, не замечаем,
под снегом, что сознание укрыл.
И всё-таки мне хочется продлить
момент непостижимого покоя…
Запомнить это небо голубое
и что-то,
что в словах не объяснить…
Я просто поднесу к сухим губам
застывший в серебре бутончик розы,
истерзанный ветрами и морозом.
и выдохну, целуя:
«…не отдам…»
Озябшие, больные лепестки
коснутся языка смертельной негой,
а ветер, причащаясь талым снегом,
сорвёт слезу невидимо с щеки.
Пусть спит мой сад,
и впредь невозмутим —
метелью занесённый тихий берег,
устойчивый к штормам мужских истерик
и шёпотом молитвенным храним.