Это числится, как сбывшееся негаданно,
мягко трогает сердце невысказанным теплом.

Присягаю на верность, мой трепетный. Муки адовы не касаются нас через ангельское крыло.
Будут зимы еще, подапрелевы, пухом птичьим ли, теплой влагой ли собраны бережно в простыню.
Дни с тобой никогда невозможно назвать обычными — я пою аллилуйю любому такому дню.
Муки адовы не вонзятся клыками острыми — перед светлым и перьевым замирает зло.

Ангел зиму набросит на спины нам снегом простыни,
чтоб тепло наших спин, растопив её, расцвело.
12.01.16

А потом ей в пяти местах перехватит рёбра,
стиснет горло посередине, а звук снаружи
раздражающим станет, вокруг монотонно собран:
дребезжащий будильник, когда ты уже разбужен.

Всё-то сужено, все-то ссучены, гомон плавкий — словно можно чудовищ лепить из него руками.
И семь бед примостились, как семеро — ждут по лавкам. И январь от стены отрывается сквозняками.
Где-то зелень на грани морского с небесным плещет, замирает в любимых глазах и молчит покорно.
У неё же и голос, и жесты — все резче, резче, и «люблю» для других говорится почти с укором.
Небо скоро сорвется, как водится, горлом хлынет, разобьется на россыпи брызг о стенные скалы.

…где-то там, далеко, он её повторяет имя.

Чтоб их, господи, время по капле не расплескало.
14.01.16