Жена Ватрухина в выходной затеяла стирку. Она закладывала белье в белье в мерно рокочущую машинку, отжимала его, заглядывая время от времени в комнату. Там, в манеже, развился восьмимесячный карапуз Андрюшка.
Он радостно улыбался при виде матери беззубым ртом, пускал пузыри и что-то лопотал. А иногда вполне осмысленно сообщал, тревожно округлив блестящие глазенки:
— Уй, кака!
— Холесенький мой! — умилялась молодая мамаша. — Сейчас заменим штанишки…
И командовала:
— Федя, переодень ребенка!
Ватрухин нехотя открывался от телевизора и шел менять сынишке ползунки.
Ольга крутилась, как белка в колесе. И все же к обеду не управилась.
— Оля-я! Есть хочется… — проныл вскоре Ватрухин.
— Видишь — не успеваю, — сердито ответила Ольга. — Поджарь пока картошки.
Федор покорно поплелся на кухню. Он очистил уже третью картофелину, когда шорох мелких шажков заставил его оторваться от этого малоприятного занятия. Перед ним стоял сынишка.
— Папа! — звонко сказал он. — Дай попить!
Ватрухин икнул и выронил наполовину очищенную картофелину. Он с суеверным ужасом смотрел на крохотного человека, не в силах вымолвить и слова.
— Да сколько ждать тебя! — нетерпеливо топнул ножкой сын. — Сам-то я не достану.
Ватрухин наощупь, не отрывая глаз от мальчугана, открыл кран и набрал стакан воды.
Карапуз с причмокиваньем напился.
— Спасибо! — сказал он отцу. — Ну, я пошел к себе.
И Андрюша потопал из кухни, твердо переставляя ножки в оранжевых ползунках. Ватрухин следовал за ним, как лунатик.
Мальчонка уцепился за край манежа и с кряхтеньем стал подтягиваться, пытаясь забраться вовнутрь.
— Помоги же! — сердито сказал он, обернув к отцу покрасневшее от усилий личико.
Ватрухин бережно подсадил сына и бросился к жене.
— Ольга, там … там… Андрюшка наш…
— Что там? Что с Андрюшкой? — побледнела Ольга, хватаясь за сердце. Она влетела в комнату, не чуя под собой ног. Андрюшка сидел в манеже и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка — того, что мычит, если его переворачивать.
— Мама, он же неживой? — спросил Андрюша. — Тогда почему кряхтит?
Ольга захватала ртом воздух и стала медленно оседать. Муж посадил ее на диван.
— Да ну что вы, в самом деле, — обиделся Андрюшка. Он снова с кряхтеньем выбрался из манежа и подошел к родителям. — Ну, заговорил. Ну, пошел. Что тут такого? Надоело мне сиднем сидеть и молчать.
Малец успокаивающее погладил по ноге сперва мать, потом отца.
— Господи! — плачущим голосом сказала Ольга. — С ума можно сойти.
— Феномен. Этот, как его, вундеркинд, — веско добавил Ватрухин.
Случившееся с их первенцем вначале ошеломило родителей, а потом окунуло в сладостную волну мечтаний. Любовно глядя на обследующего квартиру сынишку, Ольга спросила мужа:
— Ну, что будем делать?
— Покажем Андрюшку врачам — случай все-таки необычный, — убежденно сказал Федор. — Ну, а там, если все нормально — в школу устроим… С уклоном.
— Какой же у него уклон-то? — засомневалась Ольга. — Мы же ничего пока не знаем о его способностях.
— Узнаем, — отмахнулся Ватрухин. — Вот прямо сейчас. Может быть, он математик. Андрюша-а!
— Чего тебе, папа? — отозвался, вылезая из-под стола, сынишка.
— Скажи-ка, сына, сколько будет дважды два?
Сын снисходительно посмотрел на отца:
— Надо полагать — четыре.
— Вот! — обрадовался Ватрухин. — Это же готовый математик.
Ольга математики не любила еще со школы.
— А может быть, он музыкантом будет, — воспротивилась она. — Или певцом. Может быть, слух у него замечательный. Тогда — только в «музыкалку»!
Тут они заспорили. Перепирались долго, не замечая, что Андрюша внимательно следит за ними. Сообразительный мальчонка тут же уяснил для себя главное: родители явно собрались лишить его детства. Он нахмурил бровки и, чуток подумав, решительно объявил:
— Ничего у вас, дорогие мои, не выйдет.
— Это почему же? — в один голос спросили удивленные родители.
— А потому, — буркнул Андрюшка. — Я еще, между прочим, маленький. Совсем маленький.
Мальчуган сел на пол. Под ним тут же образовалась лужица.
— Уй, кака! — сообщил Андрюшка, тревожно округлив глазенки.
И с этой же минуты стал развиваться, как и все обычные дети