Не знаю фильма страшнее Иди и смотри.
Клялась себе не пересматривать.
Вчера наткнулась случайно, и где те клятвы.
Он цепкий, он не отпускает.
Я не могу обсуждать художественные достоинства, как снято, как сыграно.
Для меня он — как если бы раскрыл окно, а за ним не берёза с тополем, скамейка с бабками и детский садик, а дым и гарь.
Как если бы окно в прошлое.
Может, потому, что я ещё застала людей из этого прошлого.

Летом на неделю-другую меня отправляли к деревенской бабушке.
Там через улицу наискосок жила одна тётка, Сымониха.
Нелюдимая, неприветливая, смотрела так, что холодом обдавало, жуткая, прям мурашки по коже, честно.
Я её боялась.
Бабушка как-то велела отнести ей яблок, у этой тётки даже сада не было, росло там что-то невнятное, отговориться не получилось, пошла, оставила корзинку за калиткой, уже повернулась, чтоб убежать, и налетела на Сымониху.
От страха у меня ноги к земле приросли, не преувеличиваю, она постояла молча, потом протянула руку и погладила меня по голове.
Я бросилась домой, крикнула бабушке, к ведьме пусть она сама ходит, я туда ни за что и никогда.
Бабушка завела меня в хату, сердитая, сказала, и ходить будешь, и здороваться вежливо будешь, и чтоб про ведьму я больше не слышала!
Сымониха не местная, пришлая, после войны тут осела.
В войну осталась с тремя детьми, младшему года не было.
А свекровь её жила на хуторе, часа три ходу.
Свекровь через кого-то попросила прийти, помочь по хозяйству.
Сымониха оставила детей на соседку, у той трое своих таких же, вернулась через день.
Хаты догорели, дымились только.
Две недели собирала, что от людей осталось, хоронила.
Где свои дети, где соседкины, только Господь различит, а она не смогла.

Да, и не надо мне говорить про миротворческие устремления «Дирлевангера» и 118-го охранного батальона.
Лучше промолчите.