Так плачет почерневший снег. Уже не чистою слезою,
а тем, что скрыто простынею на зимний, временный ночлег.
И залихватски растворясь под жарким солнышком полудним,
сильней вымазывая будни, течет по водостокам грязь.
Дома серей, деревья старше и в нечистотах вновь гранит,
а сердце бедное саднит и с перебоями в демарше
спешит подольше флиртовать; наперекор врачам, микстурам
поет и пляшет ранним утром, чтоб ни о ком не забывать.
Ведь, что размеренная жизнь? Трясина, гиблое болото.
А мне бы в замок. Ланселоту, что силы крикнуть: «Убежим».

И убежать, умчаться в долы, где травы, словно лес, густы,
где так довольно простоты. До фразы: «А король-то голый».

Да только как же убежишь, когда давно века сменились
и замки старые открылись, историю свалив в фетиш…