Сегодня это произошло. Любил ли я её больше остальных? Вопрос и сейчас остаётся для меня открытым.
Невозможно, пылать страстью к одной единственной, когда рядом столько
легкодоступных и непритязательных её обворожительных соперниц.
Она была одной из них: соблазнительная, загорелая, манящая своей упругостью. Я ни сразу обратил на неё внимание.
— Ничего особенного, — привлекательная, но без изюминки, — отметил я тогда про неё.
Каждый раз выбирая лучшую, я обращал внимание на рельеф. Решающую роль играла выпуклость форм. Мужчине трудно устоять перед большими выпуклостями. Большие формы всегда завораживают. «Грудастость затмевает разум», — напишу я позже.
При всей восхитительной однообразности, все они были разные. Одни представлялись мне совершенством. Другие, казались мне ни так уж и свежи. У третьих, была нарушена четкость линий силуэта и образа. Все нюансы я отмечал нервами кончиков пальцев, прикасаясь к каждой из них поочерёдно.
Брал я их не церемонясь, — властно и брутально.
Нравилось ли им? Я об этом никогда не задумывался.
— Ни ты, так другая, — мелькало всякий раз у меня в голове. — Ты такая же, как все, остальные, — ни лучше и не хуже, — цинично думал я о каждой из них.
В целом, все они были прекрасны по своему. Но чрезмерное обилие прекрасного притупляет восприятие, вызывает пресыщение.
Мне доставляло наслаждение быть властелином над ними. Они ловили каждое моё движение, каждый жест, чтобы отдать себя. Каждая из них, считала себя наиболее достойной моего внимания. Во всяком случае, я в этом был тогда уверен.
Это меня ещё больше возбуждало. Власть, над кем бы то ни было, всегда пьянит, всегда хочется достигнуть дна и вершины в ощущениях вседозволенности.
Чтобы ощутить дно, я пускался на очередную гадость. Я менял их местами.
Та, которая терпеливо ждала, что сейчас наступит её черёд, вдруг, оказывалась на обочине. Совершенно обычная с виду, ничем непримечательная, — становилась моей фавориткой.
Зависть остальных сочилась из них так, что можно было намазывать на что угодно. Это меня ещё больше заводило. Я снова и снова менял свой выбор. Не закончив с одной, я коварно переходил к следующей избраннице.
Меня всегда завораживала их молчаливое самопожертвование. Я мог поступать с ними как мне заблагорассудится, как угодно. Они безропотно шли на заклание. Но таково было их предназначение в моей жестокой игре.
И вот настал её черед. Она была последней. Никто уже не в силах был нам помешать.
Я остался с ней наедине.
Неожиданно для себя, я почувствовал лёгкое недомогание. Срочно прибывший врач, порекомендовал мне покой и воздержание. По-видимому, я пресытился и нуждался в отдыхе, в некотором перерыве.
Это никак не входило в мои планы.
- А может это и к лучшему, после воздержания чувства станут ярче, — подумал я тогда.
Может и к лучшему, но вынужденное воздержание затянулось…
С каждым днём, при взгляде на неё, моё влечение к ней становилось всё более навязчивым. Неожиданно для себя, я ощутил, что мир перевернулся. Я почувствовал себя одной из них, из многих, остальных. Я потерял покой. Все мои мысли были только о ней. Словно пламя на сильном ветру, страсть изнутри пожирала меня. Она, превратилась в единственную цель, ставшей никчемной, моей жизни. Я был на грани помешательства.
Это доставляло мне нестерпимую душевную боль.
— Не сейчас, любимая, — всякий раз глядя на неё, мысленно останавливал я себя.
— Потерпи ещё немного, желанная, — до боли заламывая руки, заставлял я себя остудить свой пыл…
И вот наступил этот долгожданный миг. Я решил не торопить события. Решил в полной мере насладиться своими чувствами, прежде чем дать им волю.
Насыпал мерную порцию, добавил воды и поставил турку на огонь, стал ждать.
Когда кофейная шапочка достигла своей вершины, приготовил наш любимый напиток.
Обнажённая, беззащитная, она лежала на кухонном столе. Таково было моё условие. Теперь ничто не мешало мне осуществить свой коварный замысел. Мы были одни. Каждый вздох, каждое движение я продумал до последней мелочи. Я вдохнул её запах вместе с ароматной горчинкой утреннего кофе. Поднес губы к её выпуклостям. Сглатывая слюну, нежно провел языком по всему её телу. Я был на грани нервного срыва. Страсть всецело поглотила меня.
Прикрыв глаза и теряя рассудок от предвкушения, я положил последнюю печенюшку под язык… с наслаждением сделал первый обжигающий глоток.