Сними серёжки, девочка. Смени
печаль солёных капель огранённых
на камуфляж, на макияж брони.
Зачем ты помнишь алые огни
осенних клёнов?
Сними серёжки. Спрячь. Твои глаза
от дыма этих палевых топазов
всегда на мокром месте. А нельзя.
Поскольку надо жить. Однажды, смазав
обиду с потускневшего лица,
вернись домой, сожги чумные книжки,
на них тебя ловили — на живца,
и в них тебя топили, как в винишке
прокисшем, белом, гривенник — стакан.
Не пей, ты не умеешь. Спи на правом.
Забудь, что был сентябрь золототкан
и шёлков май. Не вспоминай расправу
декабрьских гроз. Да, грохотало, да.
Экран окна дешёвенькой киношки
чуть вздрагивал. Небесная вода
стремилась по стеклу невесть куда,
но как-то протекла в твои серёжки
да и застыла сингонией слов.
Там мы как на миру. Кому какое…
Но ты смени их. Двух колоколов
набат не принесёт тебе покоя.
Я продал совесть, чтобы их купить.
Кривляясь, умирая, интригуя,
бегу и лгу я.
Не переступить.
Сними серёжки. Я люблю другую.