«Передайте на билет, пожалуйста»,
Пробираясь медленно вперед,
Понимаю, что троллейбус — тоже государство,
Я люблю его спресованный народ.

«Не видали пуговицу, граждане?»
В серебре рождественской пурги
Спрашивайте, дорогие, спрашивайте,
Пуговицы нету — есть стихи.

Что мои сограждане глаголят?
Жмусь к соседу, словно к костерку,
На душе восторженно, вольготно,
Не беда, что тесно костяку.

Синие погоны лейтенанта,
Шапки, полушубки, борода…
— Слышали, тарелка прилетала?
— Чепуха, не верьте никогда.

— Лучшая, товарищи, настоечка,
Ежели добавить табачку…
А откуда-то доносится настойчиво:
«Позабыть ее три года не могу».

— Очень плохо, если снится жемчуг…
— Всех домашних превратил в слугу…
Не пойму, откуда это шепчут:
«Позабыть ее три года не могу».

Молодежь… В мороз едят мороженное,
Курят на отцовскую деньгу…
Господи, да сколько это можно,
«Позабыть ее три года не могу».

По кольцу Садовому, по горкам
Пассажирам хорошо кружить,
Кто-то сладко пьет, а кто-то горько
Любит и не может разлюбить.

Выйду из троллейбуса последним,
Никого вокруг и на углу.
Кто же это так меня преследует —
«Позабыть ее три года не могу».

Господи, да это ж я! В снегу!
Я, полуседой, полузаснеженный,
Бывший ангел, в демоны поверженный,
Миру и себе шепчу затвержено,
Что забыть тебя три года не могу.