Кружат белые чайки, веселятся ветрами,
Словно письма кому-то на родном берегу.
И мне кажется вовсе это было не с нами,
Но тот сон почему-то я забыть не могу.
Тот сиреневый вечер, что разбился о скалы,
Долгим эхом — «прощайте», а в ответ тишина.
Тихо таяли свечи, отражаясь в бокалах,
Умоляю, — играйте, — говорила она.
Тихо таяли свечи, отражаясь в бокалах,
Умоляю, — играйте, — говорила она.
Океан беспокоен, и корабль волнует,
Мы идем, как обычно, курс по солнцу храня.
Что же это такое: год за годом минует,
А упрямая память не пускает меня.
И как будто картечью прямо в сердце попало,
Закружив, словно в вальсе, за борт смыла волна.
Тихо таяли свечи, отражаясь в бокалах,
Умоляю, — останьтесь, — говорила она.
Тихо таяли свечи, отражаясь в бокалах,
Умоляю, — останьтесь, — говорила она.
Континенты и страны, и теченья и рифы,
Загорелые пальмы, белоснежный песок.
Как же все-таки странно, но слова те, как рифмы,
Мне влетают под вечер, словно пуля в висок.
Говорил бесконечно: «Вас по свету искал я,
Жизнь теперь, Вы учтите, мне без Вас не нужна».
Тихо таяли свечи, отражаясь в бокалах,
Умоляю, — молчите, — говорила она.
Тихо таяли свечи, отражаясь в бокалах,
Умоляю, — молчите, — говорила она.
Кружат белые чайки, веселятся ветрами,
Словно письма кому-то на родном берегу.
И мне кажется вовсе это было не с нами,
Но тот сон почему-то я забыть не могу.