Турчанка.

Сражение с турками кончились, и два русских офицера ехали с поля битвы обратно в селение, где стояли.
По дороге им попадались мертвые тела турецких и русских солдат.
Они были рассеяны по всему полю.
Не проехали они и версты, как сначала один из ехавших перед ними казаков,
а потом и другой стали указывать на что-то вдали;
затем казаки поворотили лошадей в сторону, остановили их и сошли с них на землю.

— Что там?- крикнули офицеры.

Но казаки молчали, возясь над чем-то, лежавшим внизу.
Офицеры дали шпоры коням и через минуту нагнали казаков.

— Что тут у вас?- спросили они.

Казаки расступились, и офицеры увидали, что перед ними в грязи, лицом кверху, лежал убитый турецкий солдат.

Кровь запеклась у него на груди и страшно чернела сквозь прорванное пулей сукно его синей куртки,
ноги широко раскинулись;поодаль лежало ружье со сломанным штыком.
Прислонясь щекой к щеке убитого, сидела, крепко охватив его руками, крошечная девочка,
даже не поднявшая глаз, когда подошли к ней.
Казалось, она замерла совсем, ища защиты у него, у мёртвого.

-Ах ты, сердешная! — заговорил один из казаков.- Ты-то чем провинилась? Перед кем?
Бедняжка, как дрожит. — И казак провел рукой по ее волосам.

Ребенок еще крепче прижался к щеке отца.

Один из казаков нашел у себя в кармане грязный кусок сахара.
Он разжал руку девочки и положил ей сахар на ладонь.
Она бессознательно, не замечая его даже, сжала ладонь опять.

-Надо ее с собой взять, — заговорил наконец один из офицеров.

Тогда казак, исполняя приказ, подошел было к девочке и хотел взять ее.
Но как ни старался он взять ребенка, это ему не удавалось.
Девочка еще крепче прижималась к отцу, и когда ее хотели оторвать от него, она начинала жалобно всхлипывать, так что у всех невольно падало сердце.

Казаки должны были оставить эти усилия.

Офицеры стояли кругом, соображая, что нельзя же девочку оставить так;наконец один из офицеров сказал:

-Нельзя… нельзя оставить.

-Так как же быть?

-Никак невозможно. Потому что холодно, туман… Возьмем ее отца.

-Убитого?-удивились другие офицеры.- Помилуйте, не хватало рук всех раненых перетащить,
а тут возись еще с убитыми, которых все равно не воскресишь.

-Да… Но… Так-то она не пойдет… А за отцом пойдет.

Казаки живо добыли лежавшую невдалеке шинель, видимо, оставленную каким-нибудь раненым,
чтобы она не мешала ему идти, развернули ее и, приподняв тело турецкого солдата,
положили его на шинель.

Уцепившаяся было за труп отца, девочка схватилась за шинель.

Казаки пошли, стараясь шагать как можно тише, чтобы девочка могла поспеть за ними.
Когда девочка уверилась, что «гуяры"(то есть русские) ничего дурного не делают ее отцу, она позволила положить и себя тоже на шинель,
где сейчас же обняла тело отца и по-прежнему прижалась к нему щекой к щеке.

— Ишь ты, как любит! — заметил казак помоложе!

Другой старый казак старался отвернуться в сторону.

Старому казаку не хотелось, чтобы офицеры заметили, что по его щеке текут слезы.
Только потом он проговорил!

-Ишь она какая! И у меня вот трехлеточек остался дома… Поди, тоже вспоминает батьку-то.

Только через час они добрались до деревни.

-Куда же теперь?-спросили казаки.

-Да на перевязочный пункт, разумеется, — отвечал офицер.- Там доктор и сестра милосердия…
Напоят ее, накормят.

Маленькая девочка, дичившаяся мужчин,
как только увидела сестру милосердия, сразу оправилась и, держась одной рукой за руку отца,
другой схватилась за белый передник сестры милосердия,
точно прося ее быть покровительницей.
Добрая женщина расцеловала малютку и так сумела успокоить ее, что эта девочка пошла к ней на руки.

-Ну, а с этим куда? Похоронить, что ли?- спрашивали казаки.- Убитого- то куда?

— Погоди, погоди! — сказал доктор, осматривавший трупы.- Прежде всего, с чего это вы вообразили, что он убитый?

— Как же… мы сами его подняли…

— Ничего это не доказывает. Он только обмер, бедняга. А сердце его работает. Слабо, но работает. Девочка спасла отца.

Когда раздели солдата, то оказалось, что, несмотря на свою неподвижность, он еще не мертв.
Жизнь еще теплилась в его раненом теле.
А если б не заметили казаки девочку, и отец и дочка — оба погибли бы на поле сражения.

Дня через три в ближайшем от поля сражения госпитале (больнице) на койке лежал очнувшийся тяжело раненый турецкий солдат, и тут же рядом с ним по-прежнему, щекой к щеке раненого,
сидела его маленькая дочка.
Пулю у него из груди вынули: благодаря ребенку за турком было более ухода, чем за другими.
Она не оставляла отца ни на минуту.
Заснет он, она выбежит из лазарета, станет на углу. постоит минут пять, подышит свежим воздухом и снова возвращается к больному.