Ты звонишь мне упрямо в 1:37.
я гадаю, что услышу сегодня: плачь или стон?
«умоляю, приедь. мне плохо… крайне… совсем.
и захвати с собой шоколад с вином».
я срываюсь в секунду. в голове абсурд и бардак.
я придушу любого, кто причинил тебе, милая, боль.
а причиной всему опять этот твой мудак,
твои наивные глазки и псевдолюбовь.
я просто не могу сказать, что ты ему не нужна.
я ведь знаю, что это тебя жестоко убьёт.
а ты так прекрасна и так нежна…
в тебе столько миров, в тебе столько смыслов живёт.
я готов разгадывать каждый, искать ответ
на вопрос, который ты даже не успела задать.
и если ты всего лишь мой самый заветный бред,
я буду в нём жить, я запрещаю себя спасать.
ты мой отчаянный шаг на минное поле.
ты вслепую нащупанный пальцем курок.
обесцветив кровь, отдаваясь боли,
моё сердце в тоске распивает грог.
ты говоришь со мной не о нашей любви, не о нашей страсти,
а я оставляю в себе это гнить или вовсе стираю в прах.
просто молчи! баста! довольно же! хватит!
я не могу тебя видеть в его руках.
ты мой мёд, мой дурман, мармелад.
ты мой темнейший грех и моя награда.
из твоих рук я готов покорно пить даже яд.
ты моя кручина и моя услада.
я готов с тобой хоть молчать, хоть устроить скандал.
да, я понимаю, что честность теперь не в моде,
но я так же отчётливо помню, как обнимал
тебя на переднем в моём доживающем Форде.
ты опять выбираешь его, говоришь: «прости, не приду»,
но обижаться на это давно не имеет смысла.
какой я наивный придурок. гори я в аду!
но опять выбираю для встречи новые числа.
у меня для тебя сейчас только отборные маты.
я утратил давно с тобой, милая, сон и покой.
я порой так уверенно думаю: «да пошла ты!»,
а потом понимаю, что я пойду за тобой.
вероятно, мне нужно лечиться, я зверею в бреду,
я схожу с ума, мне ночами твой облик снится.
а просыпаясь в реале без тебя по утру,
мне кажется лучшим выходом — вскрыться.
и подпуская тебя так близко, я знатно рискую,
я словно читаю молитву, танцуя на ржавых крестах.
но однажды, я тебя вопреки всему поцелую,
и обещаю, ты забудешь, что значит страх.