ДЮНА

Окружностью неизменно вечерних глаз она ловила пролетающих мимо птиц,
и одна за другой они исчезали в ее зрачках, где находили себе убежище. Я любил эту женщину и был любим, но пришло время и подул ветер, тот самый ветер, который всем любящим назначает время разлуки. И значит -пора уходить. От этой странной любви, от этой безумящей женщины, от вечерящих глаз… И она, понимавшая все до Слова, подошла к открытому настежь окну и застыла на фоне голых деревьев, окружавших наш белый дом. Она всё понимала, потому и молчала, и я понимал, что она понимает, и она понимала это…
— Когда? — спросила она чужим и далеким голосом.
— Сегодня, — промолвил я. — Сейчас! -
И медленно вышел из дома. Следом вышла она и, приблизившись быстрым шагом, уткнулась в меня своим теплым личиком, отчего впервые в жизни захотелось истошно завыть. Не по-человечьи — по-волчьи, безостановочно, безысходно… От этой жестокой необходимости рано или поздно прощаться с тем, без чего невозможно жить и с чем невозможно остаться. Я взял ее личико в руки, пытаясь найти слова, с которыми легче уйти, но как их найти, если та, которой они предназначены, всё понимает до них.
Ничего не говоря, я коснулся губами опущенных век, почувствовав трепет ресниц, способных выдержать тонну снежинок. Я это видел не раз, когда ве-
черами мы блуждали по нашему саду, а сверху падал тяжелый снег.
Она открыла глаза, обнажив зрачки. Похожие на лабиринты, они становились всё больше и больше, и я увидел белеющие облака, плывущие в их глу-
бине. Еще я услышал трепет неведомых миру крыльев… Она попыталась улыбнуться, но вместо этого едва не расплакалась, такая боль отразилась в ее
зрачках, откуда стремительно вырвалось синим несметное полчище птиц.
Птиц было много, их было так много, что мгновенно поднявшись ввысь, они заполонили всё небо и заслонили солнце.
Стало темно, как ночью… Стало темно…
— Останься! — сказала она. — Куда ты пойдешь в эту темень? Как ты найдешь дорогу? Ты потеряешься, милый… Останься…
«Ты потеряешься!» — сказала она тогда, и эта фраза осела в моем сознании огромной тяжелой дюной.
С тех пор прошло много лет, но никакие волны не в силах смыть ее с памяти, и мне никогда от нее не избавиться. Ибо, исчезнув во тьму в тот далекий день,
я действительно потерялся. И много лет всё пытаюсь себя найти, но разве можно найти то, что навсегда осталось в том доме.