Ну, как я уеду?

Кто-то уехал, кто-то остался,
Кто-то вернулся, кто-то продался —
Все убеждают: «Ехать пора давно».
Наше молчание необъяснимо,
Пахнет отчаянье водкой и дымом.
Надо бы ехать, это же ясно, но…

Но как я уеду, если до лета двадцать дней,
Если растаял на Патриарших лед,
Свежей землею ночи пропахли, и все сильней
Шепчут деревья: «Ждите, и все пройдет».

Пишут из Хайфы и из Парижа,
Сроки подходят ближе и ближе,
Только разлука — штука не так проста.
Даже завидно, если другие
И не слыхали о ностальгии,
Пусть повезет им так и прожить до ста.

А я возвращаюсь снова и снова в город свой
Пыльные стекла к празднику протирать.
Это же ясно, что мы идиоты, но с тоской
Лучше в «Рулетку русскую» не играть.

После промозглой матовой стыни
Нам без талонов летней теплыни,
Как ветеранам, выдаст поблекший май.
И никуда нам больше не деться,
Кроме как выжить и отогреться
На удивление всем, кто сказал: «Прощай».

Не разозлиться нам, не сорваться, не сбежать.
Не сочинить, что заново все начнем.
Мы научились долгими зимами только ждать,
И остаемся снова, и снова ждем.

1993